"Расследования Екатерины Петровской и Ко". Компиляция. Книги 31-50 - Татьяна Юрьевна Степанова

– Как это само? – спросила Катя тревожно.

– Видимо, случился перекос при монтаже витрины, когда выставку готовили. Неправильно установили. Тут же вес немалый у стекла и всей конструкции. – Серафима выглядела обеспокоенной и раздосадованной. – Опять напортачили! Из-за перекоса стекло не выдержало и треснуло. Так наш техник-инженер говорит. Как еще совсем не обрушилось? Риск есть. Поэтому мы все здесь закрыли от посетителей. И сейчас начнем демонтировать. Надо все заново ставить, весь экран. А это опять расходы для музея.

– А скульптуры почему валяются? – снова спросила Катя.

– Ну, наверное, всю конструкцию повело, тряхнуло. Они и упали. У нас специально мягкий покров сделан – многослойная ткань. Они, к счастью, из дерева. Крепкие. Это же не хрупкий фарфор.

Катя глянула на Мещерского. Тот помалкивал. Разглядывал трещину на стекле.

Тогда Катя, собравшись с духом, подошла к витрине с Черной головой. Не то чтобы она трусила, боялась, однако теперь она разглядывала эту вещь с каким-то новым чувством. Почти фанатичным придирчивым вниманием. Великолепная работа… Есть ли портретное сходство? Скорее нет. Пусть это и голова человека, но и одновременно это не человек. Трещина ведь присутствует и здесь… Эта глубокая трещина-рана наискось через все темное лицо, выточенное из эбенового дерева. След топора… Трещина проходит через лоб, переносицу, щеку. Но не задевает открытого… оскаленного рта. Да, это не усмешка, это оскал. И эти человеческие зубы…

Катя приблизила свое лицо к стеклу, к самому его лицу…

Зубы… они же уже есть у тебя… зачем тебе еще?

Ей показалось, что у основания зубов возле черных десен что-то есть, какие-то бурые вкрапления, пятна…

– Серафима Павловна, как прошли похороны Афии? – громко спросил Владимир Миронов.

Катя вздрогнула. И повернулась. Серафима махнула рукой рабочим – оставьте нас на пару минут.

– Хорошо. Если уместно так говорить о похоронах.

– Музей присутствовал. А от фонда кто-то был?

– Хохловская приехала.

– Одна? – спросил Сергей Мещерский. – Феликс вроде бы хотел.

– Он не был. Между прочим, вас, Сергей, мы тоже ждали, – холодно ответила Серафима.

– А вы нам не все сказали в прошлый раз, – заметил Миронов.

– Чего же я вам такого не сказала?

– Того, что вы приезжали к Афие в субботу на дачу на своей машине. Серебристая «Тойота».

Это был выстрел наугад, однако… он попал в цель.

– Я… я была тогда слишком расстроена… потерялась как-то… Откуда вы узнали?

– Вы личность заметная, Серафима. И когда вы навещаете свою коллегу, с которой конфликтовали, и делаете это в день убийства, вы заметны вдвойне.

– Кто вам сказал, что мы с Афией конфликтовали?! Это ложь!

– Музей, – Миронов усмехнулся, – это как дворец, набитый сокровищами. Полный пересудов, слухов, интриг. Вы же сами мне сказали в прошлый раз – споры неизбежны.

– Споры, да! Это же наука!

– Зачем вы приехали к Афие в субботу? В какое время это было?

– Днем. Около пяти. Да, я действительно отправилась к ней.

– Вы знаете, где ее дача?

– Я приезжала к ней раньше – несколько лет назад, когда мы… когда мы с ней… когда мы пытались дружить.

– Но дружба не заладилась, – Миронов кивнул, – научные разногласия… понимаю. Так что вы не поделили с ней? Зачем поехали?

– В пятницу вечером мне позвонили из Министерства культуры. Выставка понравилась, наделала шуму. В общем, нашу работу… мою работу оценили. Мне предложили должность второго заместителя директора музея. Этот вопрос давно висит – быть или не быть второму замдиректора. Наш первый замдиректор – личность широко известная. Знаменитость. Ну, если хотите, это местные интриги. Так это и называйте. Но наша выставка как-то сдвинула этот вопрос с мертвой точки. И мне предложили пост. Однако с условием, что я лично уговорю Афию уступить мне его, не поднимать волну, не оспаривать назначение. Потому что в музее… что скрывать, наше руководство считало, что она была более приемлема, более достойна этого поста. Они всегда держали ее сторону против меня. А Министерство культуры поддержало меня. Но кто хочет скандала в музейном сообществе? Никто. И я его не хочу. Поэтому я согласилась попытаться уладить все с Афией сама. Пообещать ей… Возможности ведь есть всегда. В Минкульте торопили – все должно было решиться на следующей неделе. Поэтому я поехала к Афие на дачу. Она говорила, что отправится туда в выходные. Укрывать свои чертовы розы от грядущих морозов.

– И каков был результат вашей встречи?

– Она выслушала меня. И ничего не ответила. – Серафима вздохнула. – Она вообще была какой-то взвинченной. Искала, на ком сорвать досаду. Но нет, нет, не из-за наших музейных интриг. Это просто домработница ее достала.

– Домработница?

– Она мне сама пожаловалась. Да и я видела ее мельком, когда парковала у забора машину. Они там что-то выясняли на повышенных тонах. А потом эта баба склочная вылетела с участка. Кричала, что она этого так не оставит, что Афия – аферистка, обманщица.

– Домработница была африканкой?

– Нет, что вы. Обычная такая тетка. Откуда-то из Средней Азии. Орала на Афию. Оскорбляла ее – кричала, что ушла, потому что ее вера не позволяет служить развратницам.

– Развратницам? Как это понимать?

– Я спросила Афию, в чем дело. Она сказала, что эта женщина просто дура. Что она сама бросила у нее работу дома, ушла, а теперь требует денег, которых Афия ей не заплатила.

– А что, домработница из Москвы явилась к ней права качать или она местная?

– Понятия не имею. Эта баба вылетела как пробка. Я стала объяснять Афие, зачем я приехала, но она была расстроена и зла. Взвинчена. Начала мне дерзить. Так что разговора не получилось. И я уехала восвояси.

– Полтора часа езды до Солнечногорска, полтора обратно, и вот так – ноль? – хмыкнул Миронов. – Что-то не верится, Серафима, что вы так просто отступаете.

– Что вы хотите этим сказать?

– То, что вы были в Солнечногорске в субботу. И там Афию убили.

– Вы не имеете права меня обвинять!

– Вас никто не обвиняет. Но вся эта проблема… эта ваша музейная коллизия, она же разрешилась со смертью Афии. Теперь и улаживать ничего не нужно. Вы станете вторым замдиректора. Если только мы, полиция…

– Что вы сделаете?

– Не начнем рассматривать вас в качестве главной подозреваемой.

– Вы не посмеете. Я ничего не сделала. Разве это повод убивать?

– Поводы разные бывают. А тут такая карьера. И потом выставка теперь целиком ваша. Все эти вещи, делайте с ними что хотите. – Миронов обвел рукой витрины. – Двойственные штучки, да? Вы же сами нам в прошлый раз сказали. Не