Безмолвные лица - Дмитрий Владимирович Ковальски

Ивар тяжело вздохнул. Видимо, не такого итога беседы он ждал.

– Спасибо вам, и вы правы, я действительно очень обеспокоен ситуацией в городе. Но хуже то, что я никак не могу это исправить.

– Сочувствую, но, увы, я болен.

– Лейф, – выкрикнул Ивар, – уведи его.

– Благодарю, – Грим поклонился в пол и удалился вслед за полицейским.

4

– Зря ты отказался, – сказал незнакомец в костюме английского кроя, когда Грим вернулся.

Он сидел в том же положении, что и час назад, когда пришел полицейский.

– Откуда ты знаешь?

– Так уж вышло, что я знаю больше, чем ты.

Грим завалился на койку и уставился в потолок.

– Это несложно с учетом того, что я помню только вчерашний день, который как будто был сотню лет назад.

– Мелодия помогла тебе не забыть, а значит, ты можешь вспомнить и остальное. Я здесь для этого.

– Ты так и не сказал, кто ты? – Грим не смотрел на него, но чувствовал на себе пристальный взгляд.

– Когда ты вспомнишь свою личность, ты узнаешь, кто я.

– И как ты вернешь мои воспоминания?

– Я отправлю тебя в прошлое, которое хранится в твоем сознании.

Грим перевернулся на бок, кровать под ним заскрипела.

– Хорошо, не будем терять времени.

Впервые за все время человек встал. Плавно, словно парил, а не шел, он приблизился к деревянной койке и посмотрел на Грима сверху вниз.

– Ляг на спину.

Под скрип кровати Грим лег, как его попросили. Человек укрыл его виски своими ладонями.

– Закрой глаза.

Грим послушался.

– Закрой глаза и позволь своему телу расслабиться. С каждым вдохом почувствуй, как твое тело становится тяжелым. – Человек начал массировать виски. – Представь, как теплая волна расслабления начинается с кончиков пальцев ног и медленно поднимается вверх по твоему телу. Твои веки становятся все тяжелее, а дыхание – все ровнее и спокойнее.

Это и правда согревало его тело от ног и до макушки. Словно его укрыли теплым одеялом, набитым мягкой периной.

– Представь морской пляж, где песок с золотым отблеском… представь волну, что набегает и отступает с приятным шумом…

Без труда Грим представил все, что говорил ему человек, имени которого он не разобрал. Он видел его впервые, но по какой-то причине доверял ему. Словно знал его всю свою жизнь. Может, он был его другом или братом. Иначе в чем смысл переживать за судьбу бродяги без памяти.

Сначала Грим оказался на берегу с золотым песком и спокойным морем. Но стоило ему сделать шаг, как налетел сильный ветер и поднял бурю. Жуткий вихрь оторвал его от берега, и секундой позже он провалился под толщу воды. Острый холод сковал его конечности, и бездушным камнем он пошел ко дну собственного подсознания.

Падая, он видел, как в мутной воде всплывали и возникали образы прошлого, ранее ускользавшие. Незнакомые лица, которые он видел не раз. Шрам на груди пульсировал и горел. Морская толща сдавливала его тело, в то время как внутри кто-то скребся и рвался наружу.

Голос, что привел его в это гиблое место, остался наверху, там, где на солнце переливался песок. Здесь же, в затонувшем мире, среди городских развалин и голых стволов кривых деревьев, Грим ощутил истинное одиночество, в которое он бросил самого себя.

Тот человек, чье имя резонировало в нем острой болью, был снаружи и пытался достучаться до задворок памяти. В моменте бесконечного погружения Грим понял, почему каждую ночь он терял остатки памяти. Его недуг, точно морская волна, все стирал, стоило только погрузиться в сон.

Время перестало иметь значение. Три минуты под водой сравнялись с тремя часами в мире реальном. В Гримсвике наступила ночь. Но его невольный узник об этом не знал.

Городской колокол пробил полночь, и этот звук долетел до него слабым эхом. Но он пробил безмолвный купол, и в эту щель, как в сточную воронку, устремились все звуки реального мира. Сливаясь, они обращались в жуткую канонаду. Все, кроме одного. Чарующей и сладкой мелодии флейты. Для нее не существовало никаких звуковых преград.

Гадкое когтистое существо внутри Грима вмиг успокоилось. А затем устремилось туда, где рождалась эта музыкальная магия. Его бессознательное тело повиновалось внутреннему порыву. Погружение сменило движение в сторону.

Грим не шевелился, однако его несло с невероятной скоростью, пока море не выплюнуло его на каменистый берег. Вокруг бушевал шторм. Волны разбивались о камни с жутким ревом, и брызги ледяной воды врезались в него острыми каплями.

Следуя за флейтой, он шел по узкой тропе, которая образовывалась под его ногами между мокрыми, поросшими мхом валунами. Сделав несколько шагов (или тысячу), Грим очутился в лесу, где бывал дважды во сне. Этот лес или его сущность забирала детей. Оставляла лишь их пустые оболочки. Он видел эти безмолвные лица, похожие на глиняные маски.

Мелодия флейты усилились и накрыла собой окружение. Грим ничего иного больше не слышал. От звука дрожала и трескалась земля. Но хуже то, что она пробудила призраков, чьи восковые лица возникали в окружающей темноте.

– Уходи, – требовали они общим на всех голосом, который заглушал мелодию. – Уходи! – Голос стал грубее.

Мертвецкие маски парили между деревьями, но держались на расстоянии. Можно было бы подумать, что они боятся непрошеного гостя.

– Уходи! – Призрачный мир вздрогнул от истошного вопля, пронзившего мрачное пространство.

– Не могу, – спокойно ответил Грим.

Сделав еще один шаг, он почувствовал, что земля под ним перестала существовать. Он провалился в черную дыру, похожую на могилу, и оказался в кромешной тьме. Где исчезли все источники света, а главное, пропала флейта.

Нечто внутри него рассердилось. Оно царапалось и скулило, рвалось наружу. Хотело вновь следовать за мелодией, но его лишили этой возможности.

– Мое имя… – Он услышал голос человека, погрузившего его в гипнотический транс. Последняя часть фразы оставалась неразрешенной загадкой, вызывающей жуткую головную боль.

Его ногу обхватила рука, и Грим отдернул ее.

Во тьме он с трудом разглядел человека под собой. Пленника вечной ночи. Он лежал, словно погребенный заживо. Края его тела слились с черной жидкостью, которая оплела его паутиной.

– Мое имя… – прохрипел человек под ним. Один в один походивший на того, кого он видел в своей камере. Вот только его лицо пожирали черные личинки, а в глазницах жила ночь.

– Кто ты? – Грим наклонился так близко, что коснулся его холодного носа своим.

– Мое имя… – захлебываясь, повторил человек.

Вместе со словами из его рта вылетел пар и осел