Монстр из Арденнского леса - Ника Элаф

кофе, сигарет и ветивера, как будто она и сама этим пропахла, а стоило закрыть глаза – и она видела волчью ухмылку, внимательный взгляд темных глаз, огромную руку, барабанящую пальцами по столу. Его дыхание, его голос, его присутствие как будто проникали везде, всюду, и Алис никак не могла от него закрыться, спрятаться, отгородиться.

Надо просто еще раз постоять под душем. Не наскоро ополоснуться, а как следует насладиться ощущением стекающей по коже воды. Вода успокаивает. Много горячей воды – это роскошь, это радость. Это возможность смыть с себя все впечатления дня, в том числе и такие. Нежелательные. Запах его курева вполне мог въесться в волосы. Как там считает Матье? Защита от сил зла? Кактуса у нее нет, но хотя бы помыть голову можно.

Алис вскочила и, захватив полотенце, отправилась в ванную. Сразу включила горячую воду – было зябко, но маленькая ванная быстро нагревалась. Открыла любимый гель для душа с ароматом липы, который всегда возила с собой, – надо вернуть себе привычный запах. Закрыв глаза, подставилась под струи горячей воды. Вот так. Тут она в безопасности. Тут она может расслабиться, не бояться…

Вспыхнувший против воли образ был как неожиданный удар под дых – Деккер, развалившийся на диване, ухмыляющийся, пьяный и довольный, а на полу, опираясь одной рукой на его колено, а другой касаясь его ширинки… она сама, Алис!

Она вздрогнула оттого, насколько это было осязаемо, ощутимо – черная грубая ткань его джинсов под пальцами, его запах, жар его тела, ее собственное опьянение и тягучее жаркое желание где-то внизу живота… Нет! Нет, черт возьми!

Но привычный стыд и отторжение неожиданно оказались смешанными с чем-то очень притягательным, с какой-то мечтой о другой себе, которая могла бы… Что-то темное, соблазнительное, животное, зовущее и сладкое было в этом, и стоять тут, полностью раздетой, наедине с такими мыслями она больше не могла. Быстро смыв пену, Алис выключила воду, кое-как вытерлась полотенцем, оделась.

Выскочив из ванной, она на секунду замерла, словно не понимая, что делать. А потом осторожно подошла к окну и чуть отодвинула штору. Лес… Лес притаился там, во тьме, как живое существо. Как черный океан, гибельная пучина. Шевелящаяся, изменяющаяся, обманчивая. Лабиринт. Столько раз ей чудилось, будто она уже выбралась из тупика, а потом снова оказывалась среди высоких глухих стен без надежды на выход. Ей отчаянно не хватало путеводной нити, но кто может дать эту нить?

– Я сама. Мой разум, – тихо сказала себе Алис, понимая, что, увы, лукавит.

* * *

Марк пришел в себя резко, в панике дернулся, не понимая, где он и что с ним. Перед глазами все плыло, как после крепкого удара, руки и ноги казались чужими. Все казалось чужим и странным. Измененным. И все еще меняющимся.

Он опустил взгляд, понял, что пальцы сжимают рукоять пистолета. Это привычное ощущение одновременно и привело его в себя, и тут же вызвало новый приступ паники.

«Опять. Да чтоб тебя!»

Было темно и холодно, изо рта вырвалось облачко пара. Марк дернулся, услышал треск ветки под ногой.

«Да, и опять в лесу. Твою же мать!..»

Дрожащими руками проверил на ощупь магазин: на сей раз все патроны были на месте. Кое-как встал, разминая затекшие ноги. Поежился. Надо как-то добраться до дома… Если бы он понимал, где именно находится!

Марк прикрыл глаза, пытаясь сосредоточиться на внутреннем ощущении. Чутье должно подсказать. Особенно сейчас, когда он еще не полностью вернулся. По-хорошему, задерживаться в этом состоянии не стоило, он прекрасно это понимал, но что еще сейчас было делать – ночью, в лесу?

Чутье не подвело. Через какое-то время впереди между деревьев замаячили огни «Берлоги». Марк фыркнул про себя. Да, стоило этого ожидать именно сейчас – выйти к гостинице, в которой девчонка наверняка давно уже спала сном праведника. Все окна были темными, горел только фонарь на углу и лампа над входом.

Марк мгновенно представил мягкую постель в ее тихом номере. Как бесшумно открывает дверь, как неслышно подходит к кровати, как откидывает одеяло, Как она, сонная, едва проснувшаяся, вскакивает, сначала испугавшись неожиданного вторжения, а он ныряет к ней туда, в уютную темноту, прижимает ее к себе, берет ее тепло, берет ее себе – вот такую, не успевшую выставить колючки, растерянную девчонку, которая не может произнести вслух слово «секс» без смущения. Целует ее, касается так, что эта недотрога вдруг расслабляется в его руках, обнимает его в ответ, становится такой податливой и нежной, готовой для него.

Было бы хорошо, если бы… Нет. Не было бы.

Отряхнув с джинсов налипшую грязь и хвойные иглы, он выбрался на дорогу, думая уже только о горячем душе и кофе, которые ждали его дома.

Уже у самой калитки Марк снова замер. Вроде бы все окончательно прошло, схлынуло, он вернулся, но… снова проклятое дежавю, которое давно выводило его из себя. Мучительное ощущение чужого, но при этом отчего-то смутно знакомого присутствия – тяжелого и душного, давящего, мрачного.

Марк обернулся, вглядываясь в тени у соседних домов. Только темная сонная тишина, и никого, разумеется. Он снова повторил себе, что, наверное, дело просто в этом унылом мрачном городишке и в этом доме, который хранил в себе тяжелые тайны его семьи. В этом месте, которое оказалось свидетелем драматичных и печальных событий. А сам он всего лишь ощущает сейчас оставшиеся вибрации, только и всего.

Захотелось выпить, но он знал, что так будет только хуже.

Марк отчего-то опять подумал о Янссенс, представил себе ее лицо, если бы она увидела его сейчас. Распахнутые глаза, чуть сдвинутые брови, строгий и такой осуждающий взгляд, что сразу хочется выкинуть какую-нибудь дурацкую шутку, вывести ее из себя, чтобы увидеть, как с нее слетит личина девочки-отличницы.

Почему все время хотелось как-то ее встряхнуть? Потому что он чувствовал, что она скрывает внутри? И хотел это увидеть. А еще… хотел, чтобы она увидела это сама. И поняла, какую ошибку совершает, связавшись с Жаном, тратя на него молодость и красоту.

Марк ухмыльнулся, словно и в самом деле видел ее здесь, сейчас, рядом с собой. Можно было бы… завыть, изображая из себя оборотня. Или сплясать чечетку. Или начать читать монолог Гамлета. Или все сразу. Он хмыкнул, вдруг ощутив странное облегчение.

– Что ж, вы думаете, я хуже флейты? – произнес он вслух, открывая дверь и представляя при этом, как на него изумленно смотрит Янссенс. – Объявите меня каким угодно инструментом: вы можете меня расстроить, но играть