Современный российский детектив - Анна Майская

поднялся в квартиру? Мне понадобилось одно мгновение, чтобы догадаться. Ему было необходимо, чтобы никто не видел, как меня арестовывают. Будто он вовсе меня не видел. Вдова его вызвала, а он не смог приехать, и я успел уйти. А я-то еще грозил ему карами за рукоприкладство! Его накажут, конечно, если я напишу заявление. Только я его не напишу, вот в чем дело. Орехов не позволит. Потому он и не повез меня в прокуратуру, а доставил в какой-то подвал. Вместо того чтобы допрашивать под протокол, бил меня так, что едва дух не вышиб. Значит, ничего не боится. Я просто исчезну, и следов не сыщут.

Моя рубашка была забрызгана кровью, поэтому Орехов побрезговал шарить по моим карманам, сказал одному из своих спутников:

– Забери у него все – деньги, документы, часы.

Это будет как бы ограбление, понял я. У Орехова опыт – знает, как должен выглядеть труп, чтобы прошла версия с ограблением.

Сам Орехов вышел, прихватив второго парня. А тот, что остался со мной, немного трусил, кажется.

– Смелее, – подбодрил я его. – Или убивать приходится впервые?

По тому, как перекосилось его лицо, я догадался, что он действительно не большой специалист по части мокрых дел. У Орехова, видимо, были проблемы с подбором кадров.

Первым делом он снял с моей руки часы. Потом вытащил из кармана бумажник, раскрыл. И долго всматривался во что-то с таким видом, будто не мог понять, что это такое, перевел взгляд на меня и теперь всматривался в мое залитое кровью лицо. Вот теперь я понял. В бумажнике лежала фотография – та самая, где были я и загримированный под начальника президентской охраны Дима. Стоявшего рядом со мной на фотографии человека парень, безусловно, знал. И теперь пытался определить, я ли это на фотографии. У меня сейчас физиономия была несколько подпорчена, и парень никак не мог решить, я ли это.

– Это я, – сообщил я ему. – Ты не ошибаешься. А рядом со мной человек – ты его тоже знаешь.

Я увидел, как пошло пятнами его лицо. Орехов, наверное, обещал ему едва ли не легкую прогулку, а вместо этого можно заполучить целую тележку неприятностей.

– Орехов, наверное, тебе сказал, что я бандит. Так он тебя подставил, скажу тебе по секрету. Просто твой шеф встал на сторону клана, который осмелился воевать с президентской охраной. И тебя Орехов в это втянул, даже ничего не объяснив. И теперь вы все обречены. Этот человек, – я кивнул на снимок, – шутить не любит. Вырежут не только вас, но и ваши семьи.

Это была полная околесица, но парень совершенно скис. Он, наверное, действительно был не в курсе и к тому же здорово трусил.

– Что тебе сказал обо мне Орехов?

– Что ты главарь преступной группировки и что у него приказ начальства по-тихому сделать так, чтобы ты не создавал проблем.

– Главарь преступной группировки! – усмехнулся я. – Там у меня еще снимочек есть, полюбуйся-ка.

Он сдвинул верхнюю фотокарточку и теперь совсем уж расстроился. Просто невозможно было смотреть на бедолагу. Знаете, бывают моменты, когда кто-то очень-очень сильно жалеет о том, что народился на свет. Это был как раз тот случай.

– Ты можешь поверить, что главаря преступной группировки привечают в Кремле? – поинтересовался я.

На втором снимке я стоял в обнимку с «президентом». Это обстоятельство и расстроило моего незадачливого собеседника. Его надо было дожимать прямо сейчас, пока он не очухался. Я протянул свои руки, скованные наручниками, и резко сказал:

– Сними!

Он замешкался.

– Сними! – процедил я сквозь зубы. – Ты же влип, дурак, и один только я могу тебя спасти! Или хочешь следом за Ореховым отправиться?

Я не уточнил, куда денется Орехов после того, как до этих ребят доберется президентская охрана, но парень и без того струхнул изрядно.

– Ну! – поторопил я его.

Он все мялся. Наверное, никак не мог решиться. А время текло, убегало, просачиваясь сквозь пальцы песком. Я смог подняться с пола, мой страж мне не препятствовал. Но и разомкнуть наручники не спешил. Я понял, что он этого не сделает. А по ступеням уже кто-то спускался. Я метнулся к лестнице и встал за стеной. Парень следил за происходящим с непониманием и страхом. Нерешительный у Орехова оказался помощник. От таких никакой пользы.

Это был Орехов. Он спустился с лестницы, и теперь я стоял у него за спиной. Он даже не успел ничего сказать – я схватил его сзади за шиворот и швырнул об стену. Сцепив скованные руки в единый кулак, ударил не успевшего опомниться Орехова в голову. Его затылок впечатался в кирпич. Он обмяк и сполз по стене на пол. Я поспешно обернулся к парню. Тот даже не пытался вмешаться.

– Молодец! – похвалил я его. – Обещаю, что с тобой ничего не случится!

Сейчас я был щедр на посулы, потому что мне еще надо было вырваться отсюда.

– Разомкни! – Я протянул скованные наручниками руки.

– У меня нет ключа!

Вот почему он все медлил.

– Будь здесь! – сказал я.

Орехов все еще не пришел в себя. Я поднялся по лестнице и осторожно выглянул за дверь. Свет был зажжен и в коридоре, и в смежных с коридором комнатах, но никого не было видно. Мне потребовалось минуты две на то, чтобы найти дверь, ведущую наружу. Я уже собирался ее открыть, как вдруг она распахнулась: передо мной стоял второй ореховский спутник, тот самый, с которым Орехов ушел из подвала. Он, похоже, совершенно не ожидал встречи со мной, а я был готов к неожиданностям – это обстоятельство и помогло мне выиграть ту долю секунды, на которую я его опередил. Я ударил его точно так же, как и Орехова – сцепленными в один кулак руками. Он кувырнулся и упал, попытался вскочить, но я уже налетел на него и сбил наземь ударом ноги. Я не справился бы с ним, это точно, силы были неравны, и я помчался к забору, который был едва различим в темноте. Я перемахнул через него с легкостью олимпийского чемпиона, упал в какой-то кустарник, вскочил, пробежал немного, наткнулся еще на один забор, и когда преодолел и его, оказался в темном безлюдном переулке. Далеко впереди этот переулок заканчивался светлым пятном. Туда я и помчался. Примерно на полпути к спасительному свету я услышал шум машины за спиной. Я подумал, что это Орехов с товарищами отправился за мной в погоню, и метнулся за дерево, но машина, настигшая меня, оказалась таксомотором. Я не решился выйти на дорогу