Я за тобой никогда не следила - Анастасия Борзенко

Наталья аккуратно сняла куртку, положила под голову Котову и легла рядом, вытянув ноги в грязный сугроб. Она вспомнила блуждающий пустой взгляд голубых глаз и свою улыбку, когда их глаза встретились, стало жутко. Выходит, что девочка была не случайной прохожей, и теперь цель она сама, но кто послал девочку? Ей ничего толком неизвестно! Но похоже, она слишком близко подобралась к разгадке…

Машины спасателей прибыли на место, и Третьякова ощутила некоторое облегчение. Двое молодых здоровых парней из бригады скорой помощи быстро подняли Котова и положили на носилки. Полковник смотрел на Наталью и хватал воздух распухшими губами, пытаясь что-то сказать. Девушка не выпускала его руку и плакала.

— Кот, если ты по дороге умрешь, я… Я клянусь, что достану тебя в аду и сама лично задушу…

Павел обнял сестру за плечи и с силой оттащил от носилок, получив одобрительный кивок медицинских работников.

— Поправляйтесь, — перекрестил он Котова и сжал его руку выше кисти, мужчина скривился от боли и потерял сознание.

Третьякова продолжала плакать, но на душе стало гораздо спокойнее, нет, еще не время этого старого хрыча, так просто Котов не сдастся, все будет хорошо, он и не из таких передряг выходил живым!

Она обнимала брата, чувствуя, как он трясется всем телом. Павел гладил ее по голове и крепко прижимал к себе, слава богу — жива!

— Отвези меня домой. — Наталья перестала плакать и подняла глаза.

Он в ответ отрицательно покачал головой.

— У меня дела. А ты поедешь в участок, там безопаснее.

— Не волнуйся, я скажу, чтоб приставили охрану, просто очень устала, к тебе тоже приставят патруль.

— Нет, мне не нужно, обещаю, что не буду высовываться, поживу несколько дней в своем кабинете.

Наталья хотела было спорить, но поняла, что валится без сил, жутко хотелось спать.

— Павел! — Она окликнула брата.

Епископ испуганно обернулся.

— Куртку отдай, — усмехнулась девушка.

Когда поднимали Котова, он подобрал с земли куртку и, видимо, не обращал внимания, что до сих пор держит ее в руках.

Павел виновато вернул вещь сестре и крепко обнял на прощание.

Наталья пыталась расслабиться, набрав полную ванну. Пузырьки пены ярко блестели в бликах тусклой лампочки и шумно лопались, оставляя мягкие разводы на зеленоватой воде. Ей с детства нравилось водить по глади воды руками, возникало ощущение, словно трогаешь нечто волшебное, которое зачерпнешь ладонями, но не удержишь — утекает, нечто, что можно пощупать, но нельзя схватить.

Третьякова окунулась в воспоминания детства, голова тяжело опустилась на грудь, сознание отключилось. Вкус сладковатой воды с химическим привкусом малины машинально заставил глотнуть, девушка опустилась в ванну с головой и стала захлебываться во сне, краем сознания почувствовав, как какая-то сила ее вытащила.

Она проснулась несколько часов спустя на своем диване в одной пижаме. Девушка огляделась в растерянности, не в состоянии понять, как переоделась и легла в постель… И эту пижаму сто лет не надевала, она вся в глупых рюшах и детских кармашках, подарок Сони на Рождество, странно, что пижама оказалась на ней. В кресле сидел молодой лейтенант и читал газету. Увидев, что Третьякова проснулась, отложил «Известия» прочь.

— Я вытащил вас из ванны, вы настолько устали, что отключились прямо в ней.

Он виновато улыбнулся и вышел из комнаты, через пару секунд послышался хлопок закрывающейся двери. Черт, этот молодой кретин видел ее голой, раз она в пижаме, а и хрен с ним, главное, что вовремя вытащил. Наталья довольно улыбнулась и вылезла из-под тяжелого ватного одеяла, подошла к окну.

Было уже совсем темно, снег сыпал стеной, и земля покрылась большими и мягкими сугробами. Рация на столе заговорила:

— Наталья Антоновна, к вам женщина. Говорит, что ваша подруга.

Какая еще, к лешему, подруга, у нее единственная подруга была Сонька, которая сейчас за тридевять земель. Рация снова включилась.

— Представляется Софьей Величкиной и рвется к вам.

— Да! — радостно закричала Наталья в аппарат. — Пустите!

Спустя несколько минут она с удовольствием обнимала Соню у себя в коридоре. Девушка была в белой короткой шубке и стильной шляпке кремового цвета, из-под которой видны были красивые светлые блестящие волосы, обрамляющие «эльфийские» ушки.

— Третьякова, как же я рада тебя видеть, что у вас тут творится?

Она бросила на пол сумку, в которой что-то зазвенело. Третьякова не смогла скрыть довольной улыбки. Это именно то, что ей сейчас нужно!

Глава 5 Сын Божий

Павел бережно водил руками по холодной обложке книги. Драгоценные камни украшали коричневую кожу по корешку и в середине тисненых узоров, переливаясь в солнечных лучах. Центр переплетной крышки украшал крупный рубин.

Епископ аккуратно положил книгу в деревянный ящик с массивным замком и закрыл на ключ, ключ повесил на пояс рясы. Скоро посылку доставят по адресу, и это решит много насущных проблем. Наталья еще со своим длинным носом и детским любопытством… Остается надеяться, что бумаги она не потеряет.

В дверь постучали, вошел диакон и внес красивый глиняный чайник и маленькие пиалы.

— Почтим память… — Он говорил с грустью, расставляя посуду на массивном столе.

Павел протянул руку и выпил жидкости, налитой из чайника. Когда же все это закончится! По полу пробежала тень, в кабинет аккуратно вошла женщина, руки нервно комкали замшевые перчатки.

— Владыко, у меня беда! — Высокая грудь вздымалась от рыданий, она бросилась на колени перед епископом.

Диакон испуганно дернулся, быстро покинул кабинет, плотно прикрыв за собой двери.

Павел медленно поднялся из-за стола и подошел к женщине. Дарья подняла голову, посмотрела на него своими красивыми глазами, а Третьяков наотмашь ударил ее по лицу.

— Я заслужила… — плакала она, хватала епископа за руки, пытаясь прикоснуться влажными губами к его ладоням, но Павел вырывал их и молча наблюдал за ее истерикой.

— Ты предаешь мое доверие и доверие Всевышнего, Дарья, — наконец тихо проговорил он. — Ты совершила грех, который не повлечет за собой прощения и отпущения, а я дал шанс… И пришлось все доводить до конца самому!

Она, рыдая, упала на ковер, красивые длинные пальцы с красными коготками яростно вырывали ворс.

— Господь наш милосерден… — вырывались хлюпающие обрывистые стенания. — Он прощает заблудших, я молю о прощении, отец!

Павел смягчился, он сожалел, что вышел из себя. Присел перед ней, помог ей приподняться, притянул ее голову к своему плечу, запустил пальцы в мягкие ароматные волосы, поцеловал алые теплые губы. Дарья благодарно на него смотрела.