Умница - Хелена Эклин

Пит поставил бокалы на журнальный столик.

– Пить красное вино на белом диване? – с сомнением спросила я.

Он взял вязаный плед, который нам подарила Ирина, и накрыл им подушки. Щедрый подарок, вот только цвет болотной тины мне не особо нравился.

Я устроилась на пледе, и мы с Питом чокнулись.

– За тебя и малыша, – сказал он.

– И за вас со Стеллой.

– Да, за Стеллу. Они с Ириной так хорошо поладили.

За последние дни Ирина успела выгладить нашу одежду, даже нижнее белье, связала со Стеллой множество салфеток, а еще не раз угощала ее мясом. У Стеллы появился здоровый румянец, и казалось даже, что она слегка поправилась. Теперь она сама собиралась в школу и без капризов шла в ванну.

– Пока рано судить, – продолжал Пит, – но, возможно, нам и не понадобится тот список врачей, который я составил. Ты права: не стоило спешить с диагностикой.

– Она молодец, – согласилась я. – Правда, когда Ирины нет рядом, она ест только в своей комнате. Было бы здорово, если бы мы втроем собирались за одним столом. Да даже если бы она просто обедала со мной.

Пит заправил мне за ухо прядь волос.

– Я, конечно, люблю Стеллу, но рад, что теперь мы можем больше времени проводить вдвоем.

Я улыбнулась и поцеловала его ладонь. Все действительно шло лучше некуда. Только бы не эта постоянная усталость… Я ждала, что на втором триместре ко мне вернутся силы. Хлеб, который приносила Ирина, чудесным образом усмирял тошноту, но я все равно спала целыми днями.

17

Как-то после дневного сна я заглянула в спальню Стеллы и жадно втянула носом воздух. Мне нравилось приходить сюда, пока она в школе, – даже посреди дня в комнате сохранялся тонкий аромат жимолости. С каждым годом он становился все слабее и слабее, а теперь, как бы я ни принюхивалась, и вовсе исчез. В воздухе витал лишь запах тушеной баранины. Стояла середина октября. Вот уже пять недель Ирина забирала Стеллу из школы и кормила обедом собственного приготовления.

На столе лежала книга, которую я купила дочери, – «Полет: Полная история авиации». Я оставила ее здесь неделю назад, но Стелла к ней даже не притронулась. Это было совсем на нее не похоже. Комната тоже выглядела чужой: неестественно аккуратная, с идеально застеленной кроватью. А ведь я годами упрашивала Стеллу приучиться ее заправлять. Я провела пальцем по взбитой подушке. Наверняка Стелла тут что-то прячет.

Я приподняла край одеяла – из-под подушки выглянула обложка. Я вытащила знакомый блокнот с надписью «Планы по захвату мира» – дневник, которому Стелла доверяла свои мысли и секреты. Я давно не видела этого блокнота у нее в руках – выходит, Стелла решила вести его тайно, только у себя в комнате.

Само собой, нельзя читать чужие дневники.

Но в голову вдруг закралась мысль: а вдруг там найдутся ответы на мои вопросы? Объяснения, отчего она вдруг стала такой тихой и замкнутой, куда пропала ее живая мимика, почему уже несколько недель она не устраивает истерик? Может, причина в Ирине? В том, что Стелла старается ей угодить, потому что та куда лучше справляется с родительской ролью, чем я? Может, проблема во мне, в моем неумении находить с дочерью общий язык? Мать рассказывала, что я не узнавала ее до десяти месяцев. Возможно, со мной изначально что-то не так.

Раздался скрип стула, и я вздрогнула от неожиданности. Обернувшись, я увидела Стеллу, которая сидела под столом с контейнером и жадно запихивала в рот куски баранины из вчерашнего рагу. Меня замутило, а сердце екнуло от страха. Стелла, такая щепетильная, даже брезгливая, терпеть не могла пачкаться. И всякий раз, когда я хотела дать ей остатки вчерашнего обеда или ужина, она смотрела на меня так, будто ей предлагают вылизать дно мусорного бака.

– Где Ирина? Я думала, вы вместе гуляете, – сказала я. У меня задергалась мышца под глазом, точно пузырь в кипящей каше, и я поднесла ладонь к щеке, чтобы ее успокоить.

– Она ушла домой.

– Милая, вылезай оттуда. Если проголодалась, могла бы позвать меня, я бы принесла тебе еду. И повкуснее, чем холодные остатки с жиром и хрящами.

Я опустилась на колени и осторожно забрала контейнер с рагу. Стелла напряженно замерла, а потом нехотя выползла и встала передо мной, опустив плечи. Она изменилась: тело округлилось, даже наметился небольшой животик. Волосы потеряли прежнюю пышность и кудрявость. Хоть я порой и жаловалась на ее непослушную гриву, теперь мне ее не хватало.

– Почему ты не читаешь книгу, которую я тебе подарила?

Стелла пожала плечами.

– Она слишком сложная.

Я опешила. И это тот самый ребенок, который научился читать в три с половиной года, причем без моей помощи! Исключительно одаренные дети порой в одночасье осваивают новые навыки – этот феномен еще иногда называют «внезапная компетентность». Но про внезапную некомпетентность – мгновенную утрату навыков – я ни разу не слышала.

Я взглянула на ее одутловатое лицо, и тут меня осенило: Стелла заболела. Вот почему ее взгляд потускнел, а читать стало трудно. Я испытала странное облегчение. Уж с физической болезнью мы непременно справимся. Я буду дни напролет сидеть у ее кровати, читать ей вслух про кораблекрушения, часами играть с ней в «Морской бой». А когда она выздоровеет, к нам вернется прежняя Стелла.

На следующее утро я повезла дочь к нашему педиатру. Хвала частной медицине, нам не пришлось стоять в очереди и долго ждать приема. Доктор Флейшман, улыбчивая женщина лет на десять старше меня, носила свободные платья и ортопедические сандалии от фирмы Dr. Scholl's. Врачи, как правило, внушали мне тревогу, но доктор Флейшман умела расположить к себе. Каждый прием она начинала с восторгов – нахваливала Стеллу на разные лады, восхищалась, что она читает такие взрослые книги. И, к счастью, никогда не поучала меня, как быть хорошей матерью. Когда пришло время отлучать Стеллу от груди и приучать спать отдельно, Флейшман подсказала мне, какие исследования почитать, чтобы сделать свои выводы. Однажды Стелла заявила ей, что наклейки, которые она дарит детям, – это пустая трата ресурсов планеты, и с тех пор они пропали из кабинета.

– Садись, зайка, – велела доктор Флейшман, и Стелла послушно забралась на кушетку, застеленную одноразовой простыней. Медсестра уже измерила ей вес и рост, и теперь доктор изучала результаты. – Раньше она была во втором процентиле по весу, а теперь – ого, смотрите-ка! – уже в десятом. А по росту была в одиннадцатом и поднялась до шестнадцатого. Прогресс налицо!

– Вот он меня и беспокоит, – призналась я и пояснила, что встревожена резкой прибавкой в весе.

– У нее ведь растет не только вес, но и рост, так что это естественный, равномерный процесс, – успокоила меня доктор Флейшман. – Тут нет ничего плохого.

– А вам не кажется, что у нее немного отекло лицо?

Флейшман ощупала лимфоузлы на шее у Стеллы.

– Все в норме.

Стелла молча уставилась в одну точку, не обращая внимания на яркие бумажные фигурки морских существ, которые покачивались под потолком: дельфина, акулу, медузу. В прошлый раз, всего пару месяцев назад, доктор рассказала, что ей нравятся медузы, потому что они очень красивые. И спросила: а тебе, Стелла?

Стелла ответила: «Мне нравится turritopsis dohrnii[10], потому что она может стать полипом и, по сути, перезапустить свой биологический цикл». Сейчас же Стелла казалась пустой и отрешенной, словно вот-вот сама превратится в полип.

– Как видите, это на нее совсем не похоже, – продолжала я. – Она ни к чему не проявляет интереса, не хочет заниматься тем, что раньше любила, например читать. И лицо заметно округлилось.

– С возрастом черты лица меняются, – сказала доктор Флейшман, разглядывая Стеллу. – Как ты себя чувствуешь, милая? Спишь хорошо? Сил хватает?

– О да, – ответила Стелла тем самым певучим тоном, который уже начинал действовать мне на нервы.

– А еще она много ест. Аппетит стал просто неуемным! И вес так резко подскочил – это точно ненормально. От второго процентиля к шестнадцатому…