Секретные люди - Николай Свечин

памятью на лица и могли опознать несколько тысяч человек, проходивших пограничный контроль и чем-то привлекших к себе внимание. Год назад Павел ехал на встречу с Буффаленком по временному десятимесячному паспорту. Такими документами пользовались российские подданные, отправляющиеся через Германию в Америку в поисках лучшей жизни. Разведчик изображал немецкого колониста из Сарепты по фамилии Лаас. На границе у него вышел шумный спор с этим филером. Служивый стал упрекать эмигранта: как же ты удираешь на другой континент, если завтра начнется война и понадобится твоя винтовка? Колонист резко отвечал, что хорошей жизни простому человеку нет ни в России, ни в Германии и нужно искать ее за океаном[78]. И вот теперь этот горлопан сидит в зале ожидания первого класса на вокзале Штеттин-банкхофф! В хорошем пальто, ухоженный, с набитым чемоданом. Так далеко от Америки…

Это означало провал. Топтун, поняв, что его тоже узнали, быстрым шагом выскочил на улицу. Павел инстинктивно двинулся следом, еще не зная, что будет делать. Наблюдательный агент стоял у закрытой машины и что-то говорил сидящим внутри людям.

Маршрутник принял решение мгновенно. Он подошел и приложил германца кулаком в шею. Тот рухнул, а Павел поставил чемодан на асфальт, нагнулся, взялся за подножку и одним сильным рывком повалил авто набок. Изнутри послышались крики и звон разбитого стекла. А штабс-капитан подхватил саквояж и, ловя на себе недоуменные взгляды прохожих, двинулся прочь. Ему очень хотелось дать стрекача. Но он переборол желание и спустился в подземку неспешным шагом.

Что же делать дальше? Германцы скоро догадаются, что «Русский Геркулес» почтил Берлин своим визитом. И устроят облаву на всех выездах из города. Выскочить из него штабс-капитан не успеет. Лучше несколько дней отсидеться. Мысль работала лихорадочно и вскоре выдала результат. Лыков-Нефедьев спешно добрался до «Черного орла» и ввалился в заведение в растрепанном виде. Подошел к Фрицу, очень удивленному его возвращением, взял за пуговицу и сообщил новость. По пути на вокзал зашел-де на почтамт проверить, нет ли ему телеграмм пост рестант[79], и увидел депешу от кассира. На фабрику без предупреждения явился хозяин, рвет и мечет, ищет своего управляющего…

– Видите ли, Фриц… Как бы сказать помягче, чтобы быть понятым? Хозяин жадный, платит мало. И мы с кассиром его маленько пощипали. Может, и не маленько… Короче говоря, мне не надо сейчас показываться на фабрике. Лучше выждать несколько дней. Пусть этот негодяй устанет ждать, гнев его остынет, а там видно будет.

– То есть вы хотите немного пожить у меня, в той же комнате? – сообразил Шульц.

– Да. А чтобы вам было интересно помогать мне, повысим плату с шести марок в сутки до двенадцати.

– Согласен! – сразу же воскликнул ресторатор. – А вы, оказывается, хитрый. На много общипали хозяина? Сколько взяли бумажек цвета детской неожиданности?

Фриц имел в виду купюры в тысячу марок, которые в Германии были легкомысленного светло-коричневого цвета.

Так маршрутник лег на дно. Еще четыре дня он слушал грохот поездов, проезжающих под окнами. На улицу жилец не казал носа и всем видом изображал позднее раскаяние. Фриц приносил ему свежие газеты. В Берлине издается около тысячи газет и журналов, поэтому недостатка в прессе не было. На пятый день Венцель Румменсфельд вручил хозяину пятьдесят марок, взял две марки сдачи и якобы уехал в Рур, сыпать пепел на голову. На самом деле он двинулся с пересадками к голландской границе. Поездов и автобусов «химик» избегал, предпочитая частные экипажи. Наступил декабрь, резко похолодало, а ему приходилось ночевать в деревенских харчевнях без удобств, лишь бы не показывать паспорт. Наконец разведчик добрался до пограничного пункта Клеве. Ему надо было попасть на другую сторону, в город Неймеген. Как это сделать? Идет война, прежние приемы контрабанды во многих местах не действуют. Хоть Голландия придерживается нейтралитета, строгости на пропускных пунктах усилены.

Штабс-капитан решил идти напролом. Он приготовил служебную книжку обер-лейтенанта Гуго Вульфиуса с вкладышем за подписью Людендорфа, вошел в пункт пограничного досмотра, отозвал фельдфебеля и сказал командным тоном:

– Вот, смотрите, только никому ни слова.

Тот внимательно прочитал документы и встал по стойке «смирно»:

– Жду ваших приказаний, господин обер-лейтенант.

– Мне надо пройти контроль с отметками обеих сторон, но так, чтобы никто из толпы меня не видел.

– Я не могу сам это сделать, мне необходимо разрешение командира, – твердо ответил нижний чин.

– Какого именно?

– Начальника пропускного пункта лейтенанта Пфальц-Зарке.

– Зовите его сюда, и побыстрее.

Фельдфебель телефонировал в город, и вскоре подошел пограничный офицер. Он тоже изучил бумаги и сказал:

– Но здесь ничего не сказано про переход границы. Можете появляться в штатском платье в запретных зонах – ну и появляйтесь на здоровье. А разрешение на переход может дать только мой начальник, командир бригады. Если хотите, я сопровожу вас к нему. Мне на ваш счет никто ничего не говорил.

Вульфиус грозно свел брови:

– Вам и не положено знать такие вещи, тут секретная операция большой важности. Скажут потом, когда я перейду границу. Спросят, чем вы мне помогли… Подпись генерала Людендорфа для вас, выходит, пустая бумага? А вот это тоже ни о чем не говорит?

Он согнул руку в локте, задрал рукав и показал лейтенанту запонку красного стекла. Тот потрогал ее, нащупал вырезанные бюсты кайзера и его канцлера и тотчас же вытянулся:

– Виноват. Гельмут, проведи господина Вульфиуса…

– Руммельсфельда!

– …господина Руммельсфельда через контроль и помоги ему без огласки поставить отметки в документах.

Через полчаса Павел был на территории Голландии.

Глава 6

Новое задание Николки

Разгром 3-й турецкой армии был ужасающим. 9-й корпус целиком попал в окружение и сложил оружие. 10-й благодаря очередной нерасторопности генерала Берхмана сумел частично унести ноги обратно за перевалы: спаслось аж 3000 человек. От 11-го корпуса уцелела треть. Всего из тех 130 000 солдат, которые начали Сарыкамышское сражение, вернулся на исходные позиции лишь каждый десятый. Их героические усилия помогли сохранить костяк армии и остановить русских на Кепри-кейских высотах.

Турнагельский лес победители прозвали «лесом смерти». Почти под каждой сосной они находили мертвых аскеров – либо замерзших, либо скончавшихся от ран, не дождавшись помощи. Госпитальные палатки перевязочных пунктов были набиты трупами, их считали десятками и сотнями. Голодные, полуживые от холода, солдаты сдавались целыми ротами. Всего в плен попало 25 000 человек, в том числе много офицеров.

Выдающийся подвиг совершил командир четырнадцатой роты 154-го Дербентского полка капитан Вашидзе. Он захватил сначала в штыковой атаке батарею противника из 8 орудий. Но затем его окружили значительные силы турок – как