Загоняя овец - Михаил Григорьевич Теверовский

различными надписями и граффити, половину которых было не расшифровать, а другую хотелось забыть сразу же по прочтении. Затхлый воздух наполнялся ароматом забитого мусоропровода – дня четыре его никто не вывозил. «Тишина и благодать, ну что за милый домишко», – подумал детектив, дожидаясь под дверью соседа из квартиры напротив.

Первые попытки выудить информацию у свидетелей оказались трудны и скудны на результаты. Опрашиваемые долго мялись, явно размышляли, что стоит говорить, а что – ни в коем случае, чтобы не навлечь на себя беду в виде повестки в суд в качестве свидетеля. А ещё хуже – кто знает, на данный момент по крайней мере, кто преступник и какова вероятность, что он не будет мстить тем, из-за кого у него возникнут проблемы? Роунс всё это понимал, разумеется, но пустая трата времени на все эти терзания и муки совести не могли не выводить из себя. Он грубо напоминал жильцам, что сокрытие информации или ложь может быть приравнена к пособничеству убийце. Хрен, конечно, это докажешь, только если адвокат ответчика забежит в зал суда сразу же после последнего урока в средней школе – иначе любым другим, хотя бы чуть-чуть подкованным адвокатом такие заявления, разумеется, будут в секунду разбиты в пух и прах, а полиция потеряет рейтинг и доверие вероятных в будущем присяжных. Если, конечно, прокурор не пошлёт их раньше с таким предложением выдвинуть дело на основании обвинения в таком идиотском духе. Но такой метод иногда действовал, и в конце концов он опросил почти всех, кроме последнего свидетеля. Той самой женщины, которая уж точно должна была пойти на контакт, раз сама лично не побоялась позвонить в полицию… Не побоялась, или же ей просто очень мешало то, что происходило в квартире наверху? У Роунса появились следующие заметки в блокнотике, с которым он никогда не расставался в рабочее время, а иногда и вне его:

1) Отец семейства из квартиры напротив заявил, что в районе 3 часов ночи в коридоре был некий шум, а именно – открытие железной двери, которое разбудило его младшего ребёнка. Была его очередь укладывать ребёнка спать, поэтому он успел услышать, как хлопнула дверь, закрываясь, но звука поворотов замка, по словам мужчины, не было, или он не расслышал. А также ему показалось, что он слышал торопливые шаги, удаляющиеся вниз по лестнице.

2) Соседи-алкоголики из боковой квартиры, а также соседи из дальней квартиры по лестничной клетке не слышали совершенно ничего.

3) Этажом выше квартира пуста, а в соседствующих с ней по лестничной клетке никто ничего не слышал. Дальняя квартира по лестничной клетке, видимо, также пуста – никто не ответил ни на звонки, ни на стук в дверь.

С такими скудными сведениями детектив спускался по лестнице на этаж ниже квартиры, в которой произошло убийство. Сама квартира располагалась на восьмом этаже из девяти, по четыре квартиры на площадку – ну должен же был кто-нибудь ещё что-нибудь да слышать. Около самой квартиры детектив обнаружил одного из своих помощников, Ника Чойса – он почти всегда успевал оказаться на месте быстрее остальных, несмотря на свой достаточно высокий рост – около ста девяноста сантиметров, и весьма грузную, хоть и не слишком полную фигуру. С другой стороны, он довольно неплохо сохранился для шестидесяти одного года – по выслуге лет ему была положена пенсия, но он был полон сил и готовности продолжать работать, иначе, как он сам говорил, лучше уж сразу лечь и сдохнуть, чем мариноваться попеременно то в кровати, то в очереди в клинике, разбавляя это всё стучанием клюшки по мячу субботними вечерами, переходя от лунки к лунке с кряхтением и брюзжанием на всех и вся.

Чойс сообщил старшему детективу, что, узнав поручение, данное одному из офицеров полиции, он обошёл пару этажей ниже, но не добыл никаких сведений. Офицер продолжил обход, а сам Ник решил теперь присоединиться к Роунсу для опроса звонившей в участок женщины.

На звонок и слова «Откройте, полиция!» почти сразу же дверь приоткрылась на максимальную длину цепочки. В щёлочку детектив и его помощник увидели часть женского лица. Роунс хоть и обладал крепкими нервами, да и в жизни повидал немало, но что-то в этом лице ему сильно не понравилось, из-за чего он почувствовал себя неуютно. У него промелькнула мысль, что словно скелет взглянул на них из-за двери. Чойс как-то слегка поёжился и в тот же момент сделал вид, что разминает свою больную спину.

– Могу я увидеть ваши документики?

Женщина прохрипела своё требование из-за двери строгим и не терпящим возражений тоном, однако звучащим наполовину с нарочитой елейностью. Увидев удостоверения офицеров полиции, женщина тут же сняла цепочку, и дверь распахнулась настежь. В проёме стояла хозяйка квартиры – по переданным данным оператора ей было пятьдесят четыре года, но Роунс удивился этой цифре, он дал бы ей минимум лет семьдесят. Морщинистая бледная кожа лица, с опускавшимися на лоб постриженными по плечи жидкими седыми волосами, обтягивала череп. Да и сама женщина была тонкая, и казалось, что любой ветерок способен переломить её как спичку. Длинные, узловатые пальцы вцепились в дверной косяк так крепко, как будто женщина опасается того самого нежданного ветерка.

– Миссис Джонсон, верно?

– Уже мисс, но всё также Джонсон, господа офицеры. – Женщина улыбнулась, обнажив ряд на удивление целых остреньких зубов, не идеально белых, но в неплохом состоянии.

– Простите, мисс. Вы не будете против, если мы зададим вам пару вопросов по поводу происшествия в квартире этажом выше?

– В тридцать второй? Я сразу поняла, что там что-то не так… все эти звуки…

– Именно. Мы располагаем верной информацией о том, что вы позвонили в участок приблизительно в три часа ночи? – Чойс приготовился записывать, Роунс также щёлкнул ручкой.

Женщина подняла глаза к потолку и почесала давно нестриженным и обкусанным ногтем указательного пальца подбородок, будто пыталась что-то вспомнить.

– В два часа сорок пять минут… – ещё немного подумав, добавила она, – думаю, где-то в районе сорока пяти минут третьего часа ночи, да.

Роунс не повёл и бровью, но такая точность одновременно и удивила и порадовала его. Оператор сообщил, что звонок был зарегистрирован в 2:48 ночи – пара минут не в счёт – это говорило о том, что если «скелету» не взбредёт в голову фантазировать, то они могут почерпнуть из её слов много важной информации, весьма точно совпадающей по времени с происходившими в эту ночь событиями.

– Дело в том, что, видимо, из-за проклятой погоды, будь она неладна, я плохо спала, и