Монстр внутри - Оливия Нортвуд

– Он хорошо знаком с нашей системой, знает, как работают криминалисты и судмедэксперты. Он не оставляет следов на телах своих жертв. Это не обязательно кто-то из нас, просто он хорошо изучил тему. И он постоянно совершенствуется. – Картинка за спиной Уайтхолла сменилась. Теперь экран транслировал фотографии грудных клеток жертв. – Обратите внимание на то, как отделены молочные железы. Отсечение груди – это, пожалуй, то, над чем придётся хорошо подумать. Тут есть сразу несколько вариантов: жертвоприношение, каннибализм и… сбор трофеев. Странный выбор, учитывая, что большинство серийных убийц, склонных к сбору трофеев, обычно хранят пряди волос, драгоценности, предметы одежды, кости. В редких случаях в качестве трофеев используют части тел.

– Это может быть группа мужчин, скажем, сатанистов, которые используют молочные железы для обрядов? Кажется, я слышал о чём-то подобном, – заговорил кто-то за спиной Грейс.

– Это интересная теория, но групповые убийства всегда отличаются хаосом, беспорядком и непоследовательностью. Сложно уследить за всеми участниками процесса. Кто-нибудь обязательно бросит окурок, снимет процесс на видео и зальёт его в сеть или просто проболтается… Организованные серийные убийцы возводят контроль над своей жизнью в абсолют. Поэтому тандемы среди них встречаются редко. У нас нет причин предполагать, что преступник действует в паре или в группе. – Тон у Уайтхолла был доброжелательным, но в нём сквозило раздражение, когда ему приходилось отвечать на столь очевидные вопросы. – Я предполагаю, что он отделяет грудь, пока жертва ещё жива, потому что хочет лишить её женского естества. Он хочет, чтобы они знали, что он делает. Гиперфиксация на молочных железах может свидетельствовать о проблемах с матерью, о тяжёлом, травмирующем опыте в детстве, каким-то образом связанном с матерью.

По залу прокатился неодобрительный шёпот. Грейс понимала коллег. Всё, о чем говорил Уайтхолл, было слишком очевидно. В биографии каждого серийного убийцы всегда есть травмирующее событие в детстве, неприятный опыт, связанный с матерью, или просто деспотичная мать. Полицейские рассчитывали на то, что профайлер поделится с ними тайным знанием, расскажет, как в ФБР охотятся на чудовищ. Но его лекция была очень заурядной. Всё, о чём он говорил сейчас, Грейс и Джеймс обсуждали с тех пор, как нашли тело Кэтрин.

– А что насчёт изнасилований? – Грейс скрестила руки на груди и вскинула подбородок. – Эдипов комплекс?

– Не исключено. – Уайтхолл пожал плечами. Слайд за его спиной сменился: на экране появились обезображенные половые органы жертв. Большинство полицейских, в том числе и Джеймс, опустили или отвели взгляды. Грейс продолжала смотреть на экран за его спиной, часто сглатывая слюну, борясь с тошнотой. – Изнасилования жестокие и яростные. Об этом говорят внутренние повреждения и повреждения наружных половых органов. Возможно, у нашего парня было несладкое детство. Я уверен, что во всех своих бедах и неудачах он винит мать. Она, возможно, уже мертва. И поэтому он проецирует свою ненависть и гнев на женщин… определённого типа. Танцовщица, зависимая беспризорница – они обе занимались проституцией. Однако дело усложняет то, что клиенты у них должны быть абсолютно разными.

– Что вы имеете в виду?

– Один и тот же мужчина никогда не заплатил бы за секс обеим этим женщинам. – На экране появились фотографии Кэтрин и Мишель, какими они были до того, как встретили убийцу.

Кэтрин – красивая, яркая – развязно улыбалась со снимка. Она была уверена в себе, знала, что её внешность делает с мужчинами, и умела этим пользоваться. Мишель – робкий взгляд из-под ресниц, красные пятна на бледной коже, синяки под глазами, неловкая улыбка. Но они были похожи внешне: обесцвеченные волосы, точёные черты лица, невыплаканные слёзы в голубых глазах.

– Значит, он искал не секса. Значит, это не половой акт, вышедший из-под контроля, не убийство в состоянии аффекта. Это хорошо спланированное убийство. Он чувствует эмоциональную потребность в унижении женщин, во власти и контроле. Он упивается их страданиями, получает сексуальное удовлетворение, причиняя им боль, чувствуя, что их жизни в его руках. – Речь Уайтхолла была чёткой, он держал спину прямо, на лице отсутствовали эмоции.

Грейс вздрагивала от каждого его слова. Уайтхоллу удалось произвести впечатление безжалостного профессионала.

– Этот человек – сексуальный садист, с каждым следующим убийством он совершенствуется в своём понимании, оттачивает мастерство и всё больше деградирует в наших глазах. – На экране снова появились фотографии грудных клеток жертв, но уже более детальные. На них отчётливо были видны края ран: неровные и рваные у Кэтрин и идеальные у Мишель. Он наверняка поменял оружие. – Он прекрасно социализируется, обладает навыками общения. Отлично подстраивается под обстоятельства. Настолько, что может втереться в доверие и к девушке, неплохо знавшей эту жизнь и работавшей только с цивилами, и к девушке вроде мисс Форбс. Он продолжит убивать, у меня нет сомнений в этом, пока вы не поймаете его. А всё то, о чём я сказал ранее, только усложнит поимку.

Грейс и до этого понимала, что просто не будет. Но в словах Уайтхолла была какая-то неотвратимость, в них не было надежды и утешения. Не было уверенности. Только расплывчатые характеристики, намёки на их полную профнепригодность и бесполезность. Осознание, что все последующие жертвы будут на её совести, – то единственное, что дал ей Уайтхолл.

– Этот человек убивает уже давно. Возможно, всё началось пару лет назад. Сначала он осторожничал: две-три мёртвые проститутки в год никого не волнуют, они лишь часть печальной статистики. Некоторых из его жертв вы никогда уже не найдёте, некоторых не сможете связать с ним, потому что он только ищет свой стиль, свою фирменную подпись. Но жертвы определённо были. Сейчас он наращивает темп, не прячет тела. Ему хочется поиграть.

Грейс крепко сжала пальцы напарника и посмотрела в его глаза. Джеймс кивнул. Они оба думали о Фрэнки Мак-Кидд.

– Не стоит забывать, что мы находим лишь те тела, которые серийные убийцы хотят, чтобы мы нашли. Он хочет, чтобы вы его заметили.

– Может быть, он наигрался и хочет быть пойманным? – предположила Грейс. – Как Кэмпер.

– Сомневаюсь. По крайней мере, ждать звонка с признаниями точно не стоит. Как я уже говорил, вы имеете дело с белым гетеросексуальным мужчиной в возрасте от тридцати до сорока лет, управляющим фургоном или пикапом. – Уайтхолл решил подвести итоги лекции. Грейс делала пометки в блокноте. – Он умело манипулирует людьми и носит маски. Упивается своим превосходством над жертвой, наслаждается своей исключительностью и тем, что водит вас за нос, показывая только те улики, что хочет показать. Он