На что способны женщины - Джеймс Хедли Чейз

Черные, рваные облака затянули луну, пока я ставил «бьюик» и шел по выжженной, грубой траве к лачуге. Всю дорогу из Альтадены я думал о Максе, не зная, что нам с ним теперь делать. Об этом я думал и теперь.

Вполне очевидным было бы продержать его здесь до тех пор, пока мы не сможем убраться отсюда: сейчас еще рано, но на следующей неделе будет вполне безопасно. Но пасти его здесь еще целую неделю в качестве заключенного будет не так просто. Мне придется постоянно торчать рядом с ним или связывать, а это не так легко, как кажется. Безопаснее всего в такой ситуации было бы отвезти его подальше и пустить пулю в лоб, но я не собирался делать этого. Я не собирался никого убивать. Даже если никто и не найдет его, а так, скорее всего, и будет, сейчас я пытался жить в мире с самим собой, и, хотя в прошлом я был не слишком разборчив в выборе своих поступков, теперь мои взгляды переменились. Я хотел попробовать подняться на несколько ступенек по своей лестнице, вместо того чтобы все так же падать вниз, и посмотреть, не понравится ли мне это. Я был уверен, что понравится.

В лачуге не было света, но это и понятно. Я потратил порядочно времени, затягивая окна старыми мешками. Любая искра ночью была бы видна отсюда за многие мили. Я бесшумно прошел к двери и остановился на мгновение, прислушиваясь. Затем я постучал.

– Веда?

Последовала короткая пауза, в течение которой я в деталях представил себе: а что, если Макс мог освободиться и одурачить Веду и сидел теперь по ту сторону двери с пистолетом в руке, готовый просверлить во мне дыру? Но дверь открылась, и я увидел Веду в неровном свете нашей лампы.

– Все хорошо, – сказал я и вошел, захлопнув дверь.

Макс сидел там, где я оставил его. Кровь запеклась на его лице. Он выглядел как жертва несчастного случая, ждущая в реанимации своей очереди, да только это не ко мне.

– Ты достал ее? – спросила Веда. Ее металлический голос загремел, как лист фольги.

– Я ее сжег. Проблемы?

– Нет.

Я подошел к Максу и глядел на него, покачиваясь на пятках, с руками в карманах и сбитой на затылок шляпой.

– У тебя был целый карман тузов, да ты спустил их все до единого, – сказал я ему. – И это готовит тебе некоторые затруднения.

Он пялился на меня своими мутными глазами. Испуг, уродливый, как сама смерть, перекосил его и так далекое от идеала лицо.

– Ты не причинил ей вреда?

– Нет. Ты думаешь, я кто? Мы вместе выпили немного. Вот и все.

Он перевел дух.

– Представляю, как это было. Я рад, что ты ничего не сделал ей. Она неплохая старушка.

Я скривился, вспомнив грязь, и вонь, и склад из пустых бутылок. Ну, она была его матерью, а это большая разница.

– Тебе лучше умыться. И не пытайся ничего выкидывать. Я не хочу убивать тебя, но я сделаю это, если придется.

Я помог ему подняться со стула и развязал ремень на его запястьях. Веда прошла к полке и забрала так и лежавший на ней пистолет. Она не давала ему ни малейшего шанса. Она внимательно следила за ним все время, пока он растирал руки и тихо постанывал от боли.

После того как он смыл кровь и налюбовался на свои синяки, Макс вернулся вместе со мной в переднюю комнату и ждал.

– Нам бы надо поесть, – сказал я Веде. – Садись. – Я обращался уже к нему.

Он сел и стал настороженно следить за тем, как Веда накрывала на стол. Казалось, он больше боялся ее, чем меня.

– Тебе придется поторчать здесь несколько дней, – говорил я ему. – Возможно, тебе это не понравится, но ты сам этого хотел. Пока ты с нами, и ешь вместе с нами, но что мне дальше с тобой делать, я не знаю.

– Я мог бы пойти домой, – едва слышно прошептал он. – Я ничего не скажу. Я клянусь.

– Перестань. Я не в настроении выслушивать анекдоты.

Мы поужинали. Не похоже, чтобы он был сильно голоден, хотя, конечно, вид Веды, сидящей напротив с ледяными глазами, отобьет аппетит у кого угодно.

К полуночи мы все убрали и были готовы ко сну. Я бросил в угол кучу старых мешков.

– Ты будешь спать здесь. Я свяжу тебя. Не советую что-либо затевать. Если я слышу шум, я сначала стреляю, а потом смотрю, что это было. Мы в слишком большой беде, чтобы возиться с такой крысой, как ты.

Он был очень послушен и стоял тихо, пока я снова закручивал ему руки. Я проводил его к мешкам, и он нырнул вниз. Заперев наружную дверь, я забрал ключ. Единственным способом выбраться на улицу было прорвать мешки, затягивавшие окно, но я не сомневался, что услышу его.

Мы с Ведой прошли во внутреннюю комнату, оставив дверь распахнутой. Только теперь я почувствовал, как сильно устал. Нервный же вечерок я провел сегодня, и из головы у меня никак не шла мамаша Отис со своим остекленевшим взглядом и перегаром, беспрестанно отдувающая непослушную прядку.

– Как ты?

– Нормально. Немного переволновался, но ничего.

Я сидел на краешке нижней полки кровати, пока она раздевалась. Я не переставал удивляться ее красивой, аккуратной фигуре, и даже с Максом в голове я не преминул отметить это.

– Что там было? – спросила она, натягивая через голову ночную рубашку. В тот момент, как легкое одеяние облекло ее тело, из комнаты улетучилась большая часть очарования.

– Ничего особенного. Старая девочка порядком нажралась. Я скормил ей скотч, и она отрубилась. Записка была под его подушкой. В ней было полно динамита, чтобы разорвать нас в клочья. Я сжег ее.

– Она узнает тебя снова?

– Не знаю. Она была довольно далеко от происходящего. Может, и нет.

Она скользнула на нижнюю полку.

– Что мы будем с ним делать?

Мы говорили шепотом, так что он не мог нас слышать. Сама атмосфера в лачуге была уже другой. Она уже не была нашим домом. С этим уродом в другой комнате она превратилась лишь в очередное убежище.

– Подержим его здесь. Что нам еще остается?

– Он знает, что ты отращиваешь усы.

Она смотрела на меня ледяными глазами, жилка на ее щеке снова прыгала.

– Нам придется постоянно смотреть за ним. Он все испортил, правда?

– Да.

Я начал раздеваться.

– Мик убил бы его, если бы все это произошло с ним. Он не заслуживает ничего лучшего: явился сюда, пытался шантажировать нас. Если бы не ты, он бы три шкуры содрал с нас.

Она отвернулась.

– Никто не узнает.

– Верно.

В тишине я взобрался на верхнюю полку, а когда наклонился, чтобы задуть свечу, она сказала:

– Это было бы безопаснее всего для нас. Я боюсь его, Флойд.