Плохая кровь - Сара Хорнсли

обо всей вашей семье – мне неизменно говорят лишь одно: какие вы все хорошие. Забавное слово, правда? «Хорошие». Это значит, что вы полностью соответствуете ожиданиям человека, который вас описывает, но кто знает, каковы были эти ожидания? Хороший друг, хороший начальник, хороший адвокат, хороший муж, хороший отец…

Я не могу избавиться от напряжения в плечах.

– Уверяю вас, он был именно таким – абсолютно хорошим.

Наступает короткая пауза, и ни одна из нас не отводит взгляд.

– Тогда, – произносит Сорча, – вам очень повезло, что у вас был такой отец.

– Спасибо. Это всё?

– Есть еще кое-что. Это не совсем вопрос – просто нечто, не дающее мне покоя.

Ну вот, началось… Я уже предвижу, о чем пойдет речь, и напрягаюсь.

– В отчете говорится, что машина вашего отца загорелась, причинив значительные повреждения телу. Повезло, что вообще удалось провести токсикологическое исследование. Если бы пожарная служба прибыла чуть позже, такой возможности могло бы и не представиться. Однако меня интересует, как и почему машина вообще загорелась. Видите ли, вопреки распространенному мнению, автомобили загораются довольно редко. Для этого необходимо, чтобы бензобак был сильно поврежден. Поэтому ситуация с пожаром в машине вашего отца действительно очень необычна. Да, повреждения бензобака в наличии, но, по сравнению с другими пожарами в машинах, последствия удара были не настолько сильны.

– Значит, вы пришли сюда, чтобы сказать, что моему отцу не повезло?

– Возможно. А может быть, есть и другое объяснение…

– Например?

– У вашего отца были враги?

Уже во второй раз сержант Роуз спрашивает, были ли у моей семьи враги. Первый раз это касалось Макса, а теперь – моего отца. Я вспоминаю похороны и то, как она пыталась связать смерть Макса с процессом по делу Джейка об убийстве. Очевидно, Сорча, как и я, не верит в совпадения. Любит искать закономерности. Пусть между этими событиями прошли годы, но я согласна с ней: здесь есть некая закономерность. Просто мы еще не нашли ее.

– Боюсь, мне будет очень трудно в это поверить.

– Хорошо, спасибо, что уделили мне время. – Она резко встает. – Я свяжусь с вами, если появится что-то еще.

– Что-нибудь еще? При всем уважении, сержант Роуз, дело моего отца закрыто, не так ли?

– Да, закрыто, – подтверждает она, – пока что. Но, Джастина, хочу предупредить… – И я понимаю, что она действительно хочет, чтобы я расслышала в ее дальнейших словах угрозу. – Хотя я и связана правилами и нормами, эти ограничения не распространяются на репортеров.

Она пытается внушить мне, что, пусть даже дело официально закрыто, у нее все еще есть другие ресурсы. Она все еще нарезает круги над моей головой.

* * *

Я плотно закрываю за сержантом Роуз входную дверь и обнаруживаю, что запираю ее и на ключ, и на цепочку. Детектив-сержант великолепна. Круче, чем я ожидала. Внезапно у меня возникает желание убедиться, что Ной все еще едет прочь от этого места, и я достаю свой телефон. Отслеживаю его путь в приложении «Найти друзей» и чувствую удовлетворение оттого, что метка на карте удаляется от Молдона.

Может, я и осталась здесь, но не потому, что не желала уехать вместе с ним. Совсем наоборот. Мне нужны ответы, чтобы я могла снова стать той Джастиной, на которой он женился. Я знаю, что чем меньше времени он проведет в Молдоне, тем больше вероятность того, что я смогу вернуться к нему, когда все это закончится. Я хочу этого больше всего на свете. Иначе для чего все это было нужно?

Макс. Джейк. Папа.

Это должно было быть ради чего-то.

Я повторяю это снова и снова. Достаю блокнот. Записываю. Обвожу кружком.

А может, и нет.

Но что, если я права? Что, если детектив-сержант Роуз правильно делает, когда сует свой нос в давнее дело отца? Что, если все случившееся с Максом и Джейком каким-то образом связано с папиной смертью?

Я пробираюсь в мамину спальню – холодные половицы липнут к подошвам ног – и открываю ту часть огромного гардероба, которая принадлежала отцу. Возможно, я знаю свою мать лучше, чем мне казалось. Отцовские вещи висят в гардеробе, их никто не трогал много лет.

Я закрываю глаза и вдыхаю их запах.

На дальней вешалке висит его темно-синий халат; я снимаю его с плечиков и медленно просовываю руки в рукава. Завязываю пояс спереди двойным узлом, как обычно делал отец. На нижней полке шкафа стоит его обувь, аккуратно выстроенная в ряд – он всегда ценил порядок, – и я нахожу его домашние тапочки и засовываю в них ноги. Чувствую, как сильно они стоптаны по папиной ступне – выступы и вмятины в самых неподходящих местах. Шаркающей походкой я прохожу в кабинет и медленно выдвигаю правый верхний ящик. Если его одежда находится там, где он оставил ее восемнадцать лет назад, то я рассчитываю на то, что и сигары будут лежать там же, где и раньше.

Я роюсь в ящике, и мои руки нащупывают что-то холодное. Оно странной формы, и я вытаскиваю это на свет. Серебряная брошь. Ободок напоминает компас, а в центре – огромная буква G. Не могу представить, чтобы мой отец носил нечто подобное. Что это? Откуда она у него? Я кладу ее на стол перед собой и с усилием выдвигаю ящик до конца, намереваясь найти сигары, которые, как я знаю, должны храниться здесь.

На этот раз я их нахожу. Они погребены под грудой бумаг и хранятся в полированной деревянной коробке с золотистым замочком. Его священная собственность. Я кладу коробку в карман халата, наливаю себе бурбон и направляюсь в обзорную комнату на втором этаже, с видом на устье реки. Отсюда видна гавань, заполненная судами: промышленными рыболовецкими катерами и небольшими гребными лодками.

Я сажусь в его любимое кресло. Зажигаю сигару. Вдыхаю дым. Выпускаю дым. До того как вернуться сюда, я много лет не вспоминала о кораблях викингов и о воинах, высаживающихся на берег. Но сейчас, сидя здесь, я снова воображаю себе их.

Теперь мне очевидно: все сводится к отцу. И всегда сводилось.

Прежде

Джастина

В салоне обнаружилась лишь одна парочка, которая, как подозревала Джастина, пришла сюда не для того, чтобы плести венки, – поскольку сразу после появления Джастины и Остина эти двое удалились прочь без венков в руках.

– Замечательно, – отметил Остин, но Джастина не совсем понимала, что именно его так впечатлило. Мама проделала огромную работу, но, в конце концов, это были просто листья, еловые ветки и украшения в