Умница - Хелена Эклин

Очнулась я, когда Пит уже подъезжал к воротам, скрытым за высокой живой изгородью. На скромной табличке значилось: «Коттедж». Он нажал кнопку домофона, и из динамика раздался резкий треск.

– Пит Мейсон с Шарлоттой Мейсон. У нас забронировано, – сообщил он. Ворота распахнулись.

– Что это за место? Какое-то элитное, – удивленно подметила я, растроганная его заботой. В голове уже рисовался образ уникального вегетарианского ресторана с биодинамическим садом. Пит сжал мою руку.

– Именно так, милая, – ответил он, и я заметила, что он перестал следить за своей бородой – сегодня она выглядела неряшливо. Стресс последних недель коснулся и его. А он все равно решил устроить мне праздник. Эта мысль глубоко меня тронула.

Машина покатилась вдоль ухоженной аллеи, ведущей к величественному георгианскому дому с высокими подъемными окнами и изящной фрамугой над входной дверью. Одна из стен здания заросла глицинией, побуревшей к зиме. Пит припарковался на полукруглой стоянке. Из дома вышла пожилая женщина в юбке цвета хаки и белоснежной выглаженной рубашке.

– Розмари, – представилась она.

– Пит Мейсон. Мы с вами созванивались. – Они обменялись рукопожатием.

– Шарлотта Мейсон, – робко произнесла я. Нужно ли было сейчас называть свое имя?

– Откуда ты узнал про это место? – шепнула я Питу, пока Розмари делала пометки в планшете. – Никогда о нем не слышала. Вычитал где-то?

– Хорошенько поискал, – уклончиво ответил он, теребя воротник. Для этой поездки он надел нарядную рубашку, оставив привычные футболки дома. Мне стало неловко, что я не смогла приодеться по такому случаю.

– В зимнем саду вас ждут кофе и травяной чай, – сообщила Розмари, жестом приглашая нас за собой. В зимнем саду были расставлены мягкие плетеные кресла и стеклянные столики, а из окон открывался вид на аккуратно подстриженную лужайку с прудом, заросшим лилиями. Гости сидели небольшими группками: пожилые родители негромко беседовали со взрослой дочерью, какая-то женщина пила чай в одиночестве, еще одна посетительница тайком кормила младенца грудью. Меня восхитило, что можно прийти на обед в такое красивое место, да еще и с малышом на руках.

Мы присели, и почти сразу появился еще один сотрудник в безупречно выглаженной белой рубашке и брюках цвета хаки. Он поставил перед нами кофе, печенье и чашку травяного чая. Чай, как любезно уточнил он, «стимулирует лактацию».

Я повернулась к Питу, который уткнулся в свой телефон.

– Как они узнали, что я кормлю? – спросила я. Неужели это так заметно? Я сменила позу, и почувствовала, что из меня опять побежала кровь. Сердце ухнуло от страха: а вдруг она просочится сквозь прокладку и легинсы для беременных и окажется на этих кремовых, стерильно чистых подушках? – Это место какое-то странное, – прошептала я. – Почему та женщина обедает одна с младенцем в такой праздник? Почему у них нет меню? – Я вновь посмотрела на пожилую пару с дочерью и заметила, что дочка плачет. У меня потемнело в глазах. Нет, я не упаду в обморок. Нет. Пальцы впились в повязку на правой ладони, и острая боль вернула меня в реальность. – Откуда они знают, что я кормлю? – повторила я свой вопрос. Мать плачущей девушки обернулась. Кажется, надо сбавить тон.

Взгляд Пита стал чужим.

– Я поговорил с мамой и еще с несколькими людьми. Думаю, тебе стоит побыть здесь несколько дней. Луна в отделении интенсивной терапии под надежной опекой, ей ничто не угрожает. А ты должна восстановить силы.

– Что это за место? – я выдохнула, с трудом находя в себе силы говорить.

– Это центр здоровья, – Пит откашлялся. – Специализируется на перинатальной и послеродовой помощи.

Стон вырвался из моей груди.

– Как ты мог? Ты не понимаешь. В опасности Стелла. Это о ней мы должны беспокоиться. Она в страшной, смертельной опасности. Возможно, прямо сейчас.

– Шарлотта, это место – самое лучшее. Ты даже не представляешь, как нам повезло. Такие центры не рекламируют, и я чудом смог договориться, чтобы тебя приняли. Здесь тебе будет комфортно, тут лучший уход.

У меня в голове что-то щелкнуло.

– Подожди. Ты рассказал Киа о том случае в ванной?

Пит взял печенье и разломал его пополам. Казалось, он хочет стереть его в пыль.

– Звонил тот психотерапевт. Уэсли, кажется? Он обеспокоен. Говорит, что ты можешь навредить Стелле. Даже Шери начала волноваться.

Все, кому я доверяла, предали меня.

Плетеные кресла и стеклянные столики, казалось, придвинулись ближе, комната будто бы сжималась вокруг меня. Свет за окном начал угасать, хотя, судя по часам, было только три.

Пит сел ровнее, слегка отодвинувшись от меня.

– Лучше, чтобы ты пока держалась от Стеллы подальше. Пока не поправишься. Для всеобщего спокойствия.

– Что? Хочешь сказать, что я – угроза для собственной дочери? Она – единственное, о чем я думаю днем и ночью.

Терпение Пита, похоже, лопнуло.

– Ты подложила мертвую птицу в ее кровать.

– На кровать, – резко поправила я. Седоволосая пара родителей снова посмотрела в нашу сторону, а в дверях появилась Розмари и стала внимательно наблюдать за нашей перепалкой.

Пит продолжал перечислять мои «преступления», словно заранее составил этот список.

– Ты уверена, что она ведет дневник на другом языке.

– Так и есть! На армянском.

– Ты дала ей алкоголь, а потом оставила одну на улице посреди ночи. Ей восемь лет, Шарлотта. И ты физически ее наказывала.

– Признаю, я ее встряхнула, – сказала я. – Точнее, не ее. А Бланку. – Он уставился на меня, словно бы не веря своим ушам. Я попыталась объясниться. – Бланку. Она внутри Стеллы. Именно это я пыталась тебе вчера растолковать.

Голос Пита стал еле слышным.

– Она одержима.

– Именно! – выдохнула я. – Наконец-то ты понял! Теперь можем поговорить о том, как ей помочь.

– Милая, помощь нужна тебе, – мягко сказал он. – У твоей беды есть название – синдром Капгра. Когда человек верит, что его близкого заменили двойником.

– Ты отрепетировал эту речь, – упрекнула я, чувствуя, что меня снова предали. – В любом случае, дело не во мне. От Стеллы осталось лишь тело. Она – просто сосуд, – мой голос задрожал, и я умолкла.

Внезапно рядом оказалась Розмари, она передала Питу планшет с листком бумаги, а он протянул мне ручку.

– Подпиши здесь, – попросил он. – Останься тут на пару дней и отдохни. Пожалуйста. Здесь есть все: массаж, бассейн с морской водой.

– Нет, нет, нет! Я должна увидеть Стеллу. Я должна ее спасти. – Дыхание сбилось, словно кто-то невидимый крепко сдавил мне грудь. В голове всплыл момент из прошлого: однажды в Сан-Франциско подруга уговорила меня поплавать у Оушен-Бич. Вода была такая холодная, что мне показалось, будто я тону. Я начала задыхаться. Подруга сказала, что, если продолжать плыть и досчитать до пятнадцати, дыхание восстановится, а тело привыкнет к температуре. Так и случилось. И сейчас, задыхаясь, я твердила себе: еще минута – и все будет хорошо. Но легче не становилось. Казалось, меня утягивает ко дну, все глубже и глубже, а Стелла остается на поверхности, вне досягаемости.

Розмари положила руку мне на спину и сказала:

– Шарлотта, вы справитесь. Здесь вы в безопасности.

Ее грубое вмешательство лишь подстегнуло мое раздражение.

– Не могли бы вы отойти? Это личный разговор.

Пит склонился ко мне.

– Родная, если ты пообещаешь есть, спать, отдыхать и останешься здесь хотя бы на два дня, я выслушаю тебя. Серьезно. Тут будет три полноценных приема пищи в день, никакой тебе ерунды вроде рисовых хлебцев. Массаж, психотерапия, хороший сон. Если после всего этого ты будешь по-прежнему считать, что… – он запнулся, будто боясь сказать лишнее.

– Бланка живет в теле Стеллы, – закончила я за него.

Он вздрогнул.

– Да. Если ты будешь считать так же, я отнесусь к этому со всей серьезностью.

– Оберегай ее, – попросила я. – Обещай, что она всегда будет в безопасности.

– Я всегда держу свое слово, – ответил он. – Ты же знаешь.

Справедливое замечание. Рядом с Питом Стелле ничего не грозит. Он был так поглощен моими проблемами, что не замечал остального. Но теперь, без меня, у него появится шанс увидеть, как все обстоит на самом