Антология советского детектива-48 - Николай Иванович Леонов

Сыщик заглянул в ванную. Клык отполз к стене, пристроился боком, водка испарилась, унесла злость и гонор.

– Слушай, будь человеком, отвяжи ногу затекло, сил нет.

Гуров сходил за ножом, перерезал веревку, притягивающую щиколотку преступника к связанным за спиной рукам, схватил за шиворот, рывком поставил на ноги, но Клык не удержался, отвалился на край ванной.

– Охолонулся, герой? – сказал Гуров, подрезал шелковый шнур на руках, – разотри и давай спереди завяжем, – сыщик знал, что никакого сопротивления преступник сейчас оказать не способен, он еле шевелил скрюченными пальцами.

– Интеллигент, – просипел Клык.

– Другого ругательства не знаешь? – усмехнулся сыщик. – Боюсь, в штаны наложишь, будешь вонять, а у нас впереди дорога…

Клык оправился, покорно протянул руки, устало сказал:

– Какая дорога, полковник? Люди видели, как я в гостиницу вошел, доложат Стаднюку. А тот вмиг сообразит, какой горбатый старик со мной сюда притопал. Нам с тобой и на улицу выйти не дадут, в крайнем разе до ступенек. Две пули тебе, две мне, в мою лапу пушку пристроят. Картина! Рецидивист убивает героя-полковника, убийцу настигает возмездие! Местные менты еще награды получат…

– Скажи, Трофим, ну где ты отыскал слова «настигает возмездие»? – сыщик связал Клыку руки, любовался работой.

– Откуда? – опешил Клык. – Из ящика, наверное, а что?

– Красивые слова, сиди тихо, – сыщик указал на унитаз. – Постараемся, чтобы возмездие настигло, кого следует.

– Дурак! А еще важняк и полковник!

– Тебя ударить? – Гуров уже открыл дверь, повернулся.

– Лев Иванович, – позвал Юдин, – если гостиница окружена, то не только вас, но и нас не выпустят.

– Штыком и гранатой пробились ребята… – ответил Гуров, – Меня давно интересовал вопрос, как можно, идя на Одессу, выбраться к Херсону?

* * *

Братья-охранники были похожи, как две капли, две монеты, два призыва нашего правительства, в общем – одинаковые абсолютно. У них имелись имена, фамилии, как положено, но и хозяин, и окружающие называли их Левый и Правый. Они редко ходили поодиночке, были крайне молчаливы, даже между собой объяснялись лишь взглядами, жестами, изредка отдельными словами. Они приехали в город три года назад, однажды столкнулись с милицией и однажды с парнями Крещеного. Одного парня тихо похоронили, милиционер отлежался в госпитале, больше инцидентов не происходило.

Братья ни с кем не общались, никого не трогали, жители на них не обращали внимания, двойняшки и двойняшки, а менты и уголовники обходили стороной. Получив приказ захватить Гурова, братья пришли на известную площадь, увидели уже описанную выше картину: так же дефилировали менты, а вот уголовников прибавилось, они не маскировались под доминошников и выпивох, а торчали одиночками и парами, похожие на облезлых псов, терпеливо караулили добычу. Братья шли неторопливо, не оглядывались, но, все замечая, обменялись улыбками и начали подниматься к центральным дверям, где их догнал капитан Стаднюк, негромко сказал:

– Он в гостинице точно, в каком номере неизвестно.

Братья ничего не ответили, на капитана даже не взглянули и оглядели холл, отметили двух мужчин, сидевших за канцелярским столом, еще одного у противоположной стены, изучавшего план эвакуации в случае пожара.

– Эти люди вам не помешают, – сказал Стаднюк. – Что вы думаете делать? Думаю, что он заперся…

Братья не слушали, повернулись, словно по команде, и вышли на улицу.

Откуда-то издалека доносился шум, музыка, разноголосые крики, даже цокот копыт. Братья переглянулись, продолжали стоять неподвижно и вскоре увидели, как из боковой улицы, которая вела к цирку, на площадь начала выливаться яркая, пестрая река веселья и музыки.

Возглавлял шествие оркестр, вокруг оркестра, сдерживая лошадей, гарцевали амазонки, над ними возвышались два клоуна на ходулях, изображая дирижеров, смешно, абсолютно не в такт размахивали длиннющими рукавами своих балахонов. Степенно выступали «Русские медведи», седая голова Миши и бурая Гоши были величественны, как и положено артистам мирового класса. Группа акробатов то собиралась в колонну, то рассыпалась, и артисты крутили сальто, бегали на руках. Классик в ярком гриме, но не в артистическом, а в обычном костюме, с галстуком-бабочкой жонглировал канотье и тростью, подмигивал бегущим рядом мальчишкам. Следом четверка коней с султанами везла огромную фуру, на которой висело, сидело, стояло на руках и даже плясало несметное число людей, начиная от детей артистов, которые не очень умело, но старательно демонстрировали свое искусство, и заканчивая директором Колесниковым, знаменитым Капитаном, который, восседая на высоких козлах, управлял лошадьми, приветствуя публику.

Артисты и сопровождающий их народ в несколько минут запрудили площадь, закрыв своей массой как милиционеров, так и уголовников, превратив их из охотников в зрителей и участников то ли циркового представления, то ли митинга.

Близнецы оценили тысячную толпу, переглянулись и отошли в сторону от дверей, а на верхнюю ступеньку легко взбежал Капитан, приковылял Сильвер, поднялись Классик, администратор Жуков с Матильдой, соскочили с ходулей клоуны в балахонах.

– Друзья! Товарищи! Господа! Сограждане! – крикнул Капитан, поднимая руку и призывая к вниманию.

Площадь колыхнулась и притихла.

– Сейчас все бастуют! Мы, артисты, как и многие из вас, больше трех месяцев не получаем зарплату! У вас дети, у нас дети и звери! Они не черта не понимают ни в перестройке, ни в шоковой терапии, они хотят кушать!

Толпа зашумела, одобрительно заворчала. Колесников вновь поднял руку.

– Мы, артисты, понимаем, человека можно лишить последнего куска хлеба, но нельзя лишить зрелищ. Мы бастовать не будем. Здесь! – Капитан указал на дверь гостиницы. – Здесь остановился безвестный чиновник, и мы пришли, чтобы лишь спросить у него, на сколько дырок нам еще следует затянуть пояса? Мы пойдем и потолкуем, а желающие могут посмотреть небольшое представление. Классик, твой выход! Музыка, туш!

Колесников, Сильвер, клоуны в балахонах, группа акробатов, еще несколько человек ушли в гостиницу. Оркестр грянул туш. Классик взмахнул тростью, крикнул:

– Красота спасет мир!

Толпа раздалась, и на площадку перед гостиницей вылетели амазонки.

Мальчишки отпихивали капитана Стаднюка все дальше от центральных дверей. Он и не сопротивлялся, понял, что снова проиграл, пятился под напором любопытных, искал взглядом братьев-близнецов, лишь они сохраняли шансы перехватить Гурова и Клыка, милиционеры и уголовники в этой фантасмагории растворились и потеряли всякую инициативу. Но как Стаднюк ни поднимался на носки, как ни крутил головой, охранников Бунича видно не было.

* * *

Гуров и Юдин стояли у окна, смотрели на запруженную