Ожерелье императрицы - Владимир Кузьмин

С мистером Мортоном и месье Лагранжем мы встретились в одном из кабинетов Дворца правосудия на набережной Орфевр, 36. Это здание в центре Парижа, неподалеку от знаменитого собора Нотр-Дам, почти такой же знаменитый дом полиции, как и Скотленд-Ярд в Лондоне. И этому «почти» Скотленд-Ярд целиком и полностью обязан сэру Артуру Конан Дойлю и тому, что в него нередко захаживал выдуманный им сыщик Шерлок Холмс. А во Франции пока не нашлось писателя, чтобы сделать это пристанище криминальной полиции таким же известным на весь мир[60].

Показалось немножко странным, что присутствовали только комиссар и инспектор, не было никого иного, даже какого-нибудь секретаря для написания протокола, но мы тут же сообразили, что такой неофициальный характер встреча носит ради нас самих, чтобы не тащить нас после в Лондон для дачи показаний в суде.

Еще было странно, что мы куда больше спрашивали, чем отвечали на вопросы. Впрочем, ничего принципиально нового мы не узнали.

– Джон Смит на днях предстанет перед судом за кражу, – отвечал мистер Мортон, – и поскольку ожерелье, им украденное, не имеет особой ценности, да с учетом, что он впервые пойман, сотрудничал со следствием и с учетом ряда других причин, вряд ли приговор будет суров. Возможно, он и вовсе сумеет отделаться тем сроком, что уже провел за решеткой.

– Вы так думаете?

– Сказать честно, мне этого не хотелось бы. Ведь наш Смит совершил и другие преступления, но… Тут вина полиции, что остальные его преступления остались нераскрытыми. Да! У него невероятно ловкий адвокат!

Тут старший инспектор чуть подумал и вдруг рассмеялся. Мне даже стало его немножко жалко, он так редко позволял себе проявление нормальных эмоций и чувств, все время скрывался за маской хладнокровия и равнодушия, а ему так шло смеяться!

– Это вы подсказали адвокату про нестыковки времени совершения преступления и про то, что отпечаток пальца на орудии убийства принадлежит не его подопечному? – спросил старший инспектор.

– Это имеет какое-то значение? – вместо ответа переспросила я.

– Никакого. Адвокат просто едва не добился освобождения Смита из-под стражи еще до поимки Лемье, оперируя именно этими фактами! Пришлось мне его уговаривать не делать этого, ведь тогда грозили неприятности невесте арестованного, а я не имел возможности приставить к ней охрану.

– Так вы о ней знали! – воскликнул Петя.

– Догадаться, чем шантажируют этого недотепу – он только в своих преступлениях был незауряден, а так простак из простаков – было просто, не мог же он жертвовать своей жизнью без причин? Вот я и нашел эту причину. И когда устроил им свидание, общаться со Смитом сразу стало легче, я пообещал ему за ней присматривать. И с начальством тоже стало легче общаться, едва стало известно про Огюста Лемье и о его предполагаемой роли. Но когда мне вручили вашу телеграмму с просьбой подсунуть фальшивый сейф, снова возникли осложнения, и их едва удалось преодолеть. Комиссар Лагранж уже рассказал мне, что этот трюк с подменой сейфа сыграл важную роль, а я вынужден был просить его дать по этому поводу официальное заключение, так как ситуация такова, что я могу и не сносить головы на плечах, потому что не сумел добиться разрешения начальства и вынужден был действовать на свой страх и риск.

– Я, само собой, это немедленно сделал, – сообщил комиссар Лагранж, – и присовокупил к своим словам слова более крупной шишки.

– А у нее фамилия не Скьяволе? – пошутил Петя.

– Нет, фамилия другая, но это тоже дальний родственник моей супруги, – рассмеялся комиссар.

– Так вот, – продолжил старший инспектор, – мы с комиссаром, видимо, одновременно узнали о роли в этом деле Огюста Лемье и едва ли не одновременно послали соответствующие запросы друг другу.

– Во всяком случае, – кивнул комиссар Лагранж, – я отправил запрос в Скотленд-Ярд, еще не получив вашего запроса.

– Я тоже. А через день-два мы получили сообщение, что Лемье арестован, и вскоре, к нашему огромному с комиссаром удивлению, наше руководство по обе стороны Канала сумело быстро найти общий язык.

– Простые полицейские понимают друг друга с полуслова, – закивал комиссар Лагранж, – а у высокого начальства находятся тысячи более важных дел, помимо поимки преступников.

– Так что осталось разрешить одну-единственную задачу, – старший инспектор Мортон при этих словах переглянулся со своим французским коллегой, – и можно передавать дело об убийстве графа Никитина в суд.

– А что, без ожерелья вы этого делать не станете? – невинно спросила я.

– С вами, ваша светлость, невозможно разговаривать, вы знаете наперед, что вам собираются сказать! – с ироничной улыбкой произнес старший инспектор.

– Может, вы еще и точно знаете, где оно? – спросил комиссар.

– Месье Людовик, мистер Мортон, вам это известно не хуже нашего!

– Тогда я приглашу сюда кое-кого из ваших знакомых, – пообещал месье комиссар, скрылся за дверью и через минуту вернулся в сопровождении двух полицейских, несущих сейф – хотя для этого достало бы и одного, – а следом за ними в кабинет вошли Антон Петрович и секретарь посольства Российской империи в Соединенном Королевстве Андрей Сергеевич Самохвалов.

Полицейские поставили сейф на стол и вышли.

– Итак, уважаемые господа, всем вам известно, что данный предмет является уликой в деле о смерти вашего соотечественника графа Никитина, – официально сообщил старший инспектор. – Дело, и это также вам известно, приобрело международный оборот, и присутствие здесь комиссара французской полиции обусловлено именно этим. Как я понимаю, вы, мистер Самохвалов, собирались сделать официальное заявление. Точнее говоря, повторить сделанное Скотленд-Ярду заявление представителю французской полиции. Комиссар Лагранж на данный момент официально представляет французскую сторону.