По-настоящему - Екатерина Болдинова

Днём, после уроков, мы с Олей и Наташкой ходили в библиотеку. Обедали в кафе. Ната решилась рассказать обо всём, что случилось между ней и Петровским, Оле. Та была в шоке. И тоже призналась: они с Диком стали близки в новогоднюю ночь. Оля встречала Новый год у Дика и осталась ночевать. Его родители на новогодние дни уехали в Европу, так что Оля с Диком были одни. Атмосфера праздника, шампанское… Всё это вместе подействовало на них обоих, и, как она сама сказала, «всё произошло настолько естественно, что мы даже не удивились». Ну да, так и должно было быть. Они уже давно встречаются и, несмотря на периодические размолвки, очень любят друг друга. Понятное дело, что теперь Оля и Дик иногда остаются ночевать друг у друга. Родители с обеих сторон давно всё поняли, но поскольку «дети» дали твёрдое обещание, что поженятся сразу после Олиного выпускного, то никто никому не читает лекций о морали и нравственности. Тем более что в августе Оле исполнится уже 18 лет… Да если б мой папа узнал, что я с каким-то мальчиком в таких отношениях, я думаю, он бы сразу нас обоих убил… В этом смысле у меня невыносимо строгий отец.

Честное слово, я не знаю, правильно ли поступили мои подруги. Меня воспитывали по-другому.

Папа всю мою жизнь внушает мне, что девственность – это едва ли не самое главное, что есть у девушки до свадьбы. И расставаться с ней нужно только после «традиционного ряда событий»: белое платье, букет цветов, штамп в паспорте… С одной стороны, он вроде бы прав. С другой… А смогла бы я удержаться, если бы мы со Стёпой оказались в ситуации, когда это было бы возможно и легко достижимо? А вдруг не смогла бы? Это раньше, до появления в моей жизни Стёпы, мне казалось, что держать себя в руках просто. Сейчас я так не думаю. Мне хочется с ним целоваться. Я просто сгораю от желания прикоснуться губами к его губам. Жду этого каждый день. И понимаю, что за желанием целоваться последуют более серьёзные желания, справиться с которыми будет непросто. Я взрослею, влюбляюсь и хочу уже не только душевных, но и физических проявлений любви, причём эти желания с каждым днём становятся всё сильнее и ярче. Сегодня мне даже снилось, что мы целуемся со Стёпой и я снимаю с него рубашку. Я проснулась в смятении – слишком хороший был сон. И слишком неправильный…

Иногда мне кажется, что я испорченная девчонка, раз у меня хватает цинизма думать о таких вещах. Чтобы как-то успокоиться, я даже стащила у родителей несколько кассет с эротическими фильмами. Посмотрела и «Эммануэль», и «Греческую смоковницу», и «Девять с половиной недель». И, ужас, дневничок, когда я смотрела эти фильмы, я чувствовала что-то такое… Это сложно объяснить – меня накрывало горячей волной, и мне просто нечеловечески хотелось, чтобы рядом был кто-то, кого можно целовать, ласкать, с кем можно делать всё то, что делали там, на экране. И даже страх физической боли на какую-то конкретную минуту перестал меня пугать.

А тут ещё и рассказы моих девчонок. Оля говорит, что она испытывает какие-то невероятные ощущения. Наташа призналась, что у неё ничего такого яркого не было. Было больно, была кровь, и Ната не почувствовала никакого удовольствия.

– В следующий раз будет лучше, – со знанием дела просветила нас Лёлька. – Помните, мы поссорились с Диком после соревнований? Это было не только из-за ревности, но и из-за того, что в первый раз мне было больно, я отказывалась повторять «эксперимент», а Дик настаивал… Второй раз у нас случился в день примирения, и это было уже намного приятнее. А потом он стал делать такое… Я не могу это даже описать словами. Меня как будто на несколько секунд поднимают куда-то высоко-высоко, и я почти лечу… Это потрясающе, девчонки.

…Всё-таки я очень хочу испытать такие ощущения. Но для начала – пусть Стёпа меня поцелует… Пусть он меня поцелует…

19 февраля 2000 года

Дружок, я просто не могу в это поверить. Такое ощущение, что в мире нет места ничему светлому и доброму – потому что, как только оно появляется, тотчас же происходит какая-нибудь катастрофа…

Оля плачет второй день. Дик погиб…

Прости, дружок, не могу. Сил нет. Одни слёзы.

21 февраля 2000 года

Две смерти за несколько месяцев. Сначала Маша, потом Дик… И между ними – две страшных попытки самоубийства. Никогда не забуду, как Дима хотел выстрелить себе в висок и как Оля пыталась наглотаться таблеток. Мы с Наташей не отходили от неё несколько дней. Ирина Петровна взяла недельный отпуск. Надеюсь, ей удастся помочь Оле пережить это горе.

Дик, Эдуард, такой милый, всегда весёлый парень с непослушными светлыми волосами… Я просто не в состоянии поверить, что больше никогда его не увижу.

Оля и Дик, идеальная пара… Когда они шли по улице, прохожие оборачивались им вслед. Красивые, молодые, задорные… Они собирались пожениться этим летом. Ну почему, почему это должно было случиться именно с ним?

Не понимаю!!! Почему моя подруга должна рыдать, идя за гробом своего любимого, а сотни других людей – радоваться жизни?

Почему девятнадцатилетний мальчишка должен погибать на улице, от рук каких-то бандитов, а милиция при этом – говорить, что найти виновных нельзя из-за отсутствия свидетелей?

Почему мой брат должен подставлять себя под пули из-за того, что пьяный подонок сбил на переходе его невесту?

ПОЧЕМУ?

22 февраля 2000 года

Только что пришла от Оли. Она в ужасном состоянии. Всё время плачет и говорит, что виновата в смерти Дика. Господи, я бы всё отдала, лишь бы вернуть её любимого!..

Он погиб так нелепо и страшно… Никто не знает точно, что произошло, – просто вечером 18-го февраля Дик не пришёл домой ночевать, а на следующее утро его тело обнаружили возле подъезда, где он жил. Несколько ножевых ранений, одно – прямо в сердце. Как сказал врач, он умер мгновенно. Спасти его не было ни единого шанса.

Теперь уже никто не расскажет, что случилось в ту страшную ночь. По крайней мере, его родителям в милиции прямо сказали: «Свидетелей нет, найти убийц будет сложно». Конечно, по радио и телевидению прошло объявление, но ни один человек пока на него не откликнулся. Улик нет. Следов мало. По всей видимости, Дика пытались ограбить, но ценных вещей при нём не было, и его просто убили… Ради забавы или со злости… Да какая разница? Был человек – и нет человека…

«Это я во всём виновата, – твердит Оля. – Только я одна… У меня было предчувствие, что я вижу его в последний раз. Тогда, вечером, мы прощались на лестнице и он словно не хотел уходить… Не хотел, понимаешь?.. Надо было, чтоб он остался! Я чувствовала это… У него такие глаза были… Никогда, никогда себе этого не прошу!» Ирина Петровна, Наташа, я – все трое пытаемся её успокоить. Отвлечь. Бесполезно. Самое страшное было в четверг, когда Оля пыталась отравиться. Мы с Натой сидели в её комнате. Вдруг услышали какую-то возню на кухне. Бросились туда. На столе в беспорядке валялись упаковки лекарств из домашней аптечки. У Оли в руках был пузырёк с валидолом. Мы успели его выхватить. Она потеряла сознание.

Потом были похороны. Оленька, бедная Оленька… Родители Дика не преминули сказать, что это она, хоть и косвенно, виновата в гибели их сына… Опять кладбище, опять снег, как тогда, в октябре. Вечером позвонил Стёпа, но я была не в состоянии поддерживать разговор. Он всё понял и примчался ко мне. Мы сидели в моей комнате, я плакала у него на плече. Потом просила прощения за свои слёзы. Он целовал моё распухшее лицо.