Хрустальный ключ - Евгения Петровна Медякова

торчала прядка темных волос, непослушных, неподдающихся расческе. Из-за этого вид у мальчика был какой-то взъерошенный, словно у задорного воробья.

Дальние странствия… Вот так же и Толя года три тому назад мечтал о трудных походах по горным кручам, по непроходимой тайге.

— А сколько тебе лет? — вмешался Толя в разговор.

— Тринадцать… Скоро будет тринадцать, — краснея, сказал Юра.

— А ты бывал уже в походах?

— Бывал, только мало! — смутился Юра и покраснел еще сильнее.

— Как же ты собираешься летом в такой трудный поход на Таганай, если до этого не совершил походов десять более легких? — удивился Толя.

Но ответ на свой вопрос он услышал не от Логунова.

— А как же это вы, опытные туристы, не готовите себе смену и не вовлекаете в ряды туристов младших ребят? — спросила Зоя Павловна, появляясь из другого отделения, где сидели девочки.

Пришла очередь Анатолию покраснеть.

— Вы думаете, что опытные туристы так сами и растут, как грибы, — продолжала Зоя Павловна. — И что выращивать их должны только учителя? Нет, друзья-комсомольцы, это и ваша забота.

Поезд замедлил ход. Ребята кинулись к окнам.

— Станция, Павел Романович. Далеко нам ехать?

— Минут через сорок будем на месте, — ответил Павел Романович, взглянув на часы.

44

Шумная ватага школьников высыпала на платформу разъезда Медвежье, или, как говорили железнодорожники, Медвежки.

На платформе в железнодорожной форме и фуражке стояла молодая красивая женщина.

Она весело приветствовала учителя. Павел Романович пожал руку молодой женщине.

— Будете встречать Новый год в лесу?

— Собираемся!

Электричка умчалась дальше. Приветственно помахал рукой из окна электровоза молодой машинист.

Зоя Павловна построила ребят, и все двинулись в обход станционных строений. Вышли на дорогу. Встали на лыжи. В это время комсомольцы развернули часть пакетов.

— Ура! — восторженно закричал Миша. — Факелы!

Дымя и чадя, вспыхнули факелы. Фантастическое шествие началось.

По проложенной лыжне направились к лесу, вступили в него. Кругом неподвижно стояли деревья в богатом зимнем уборе. Красноватые отблески огня ложились на нетронутые снега, зажигая в них тысячи искр. Было так тихо, что самые шумные ребята присмирели. Негромко разговаривал с кем-то Павел Романович, замыкавший колонну. В середине весело подбадривала ребят Зоя Павловна. Короткая остановка. Один из комсомольцев встал впереди. Анатолий Малых с товарищем, легко скользя по насту, ушли вперед.

Поляна, на которую вступил отряд, возбудила у ребят живое любопытство. Какие-то непонятные предметы темнели на елке, стоявшей посреди. Снег вокруг был утоптан.

Часть факелов почему-то погасла, и только один неярко освещал ребят.

— Итак, друзья, — обратился к ним Павел Романович. — Сегодня мы с вами встречаем Новый год в необыкновенной обстановке. Вы уже не маленькие, не все же вам плясать вокруг елочки в тесной комнате. Здесь у нас и зал попросторней, и елку мы выбрали покрасивее. Начинаем наш праздник. Музыка, марш!

Не все ребята в дороге обратили внимание, что десятиклассники по очереди несли упрятанный в футляр баян.

Сейчас баянист начал знакомый спортивный марш.

И вдруг… Вдруг случилось чудо. Елка, густая таежная красавица, осветилась вся, с верхушки до нижних ветвей. Десятки разноцветных огоньков. Невольно перехватило дыхание у мальчишек, ахнули от восхищения девчонки.

До чего ж это было хорошо! Кругом в волшебной неподвижности, стояли деревья. А елка радовала глаз своим нарядом. Пестрели флажки, какие-то самодельные игрушки. Но красивее всего были незамысловатые ледяшки. В обыкновенную воду, перед тем как ее заморозить, прибавили различные краски и вложили петельки из ниток. И вот сейчас, в сиянии электрических лампочек и мерцающем свете факелов эти ледяшки блестели, как сказочные сокровища Малахитовой шкатулки — изумруды, аметисты, топазы и рубины.

А баянист вдруг заиграл польку, из-за ели выскочили девчонки в масках зайцев, лисиц и медвежат и начали отплясывать задорный танец. Но снег — не паркет, и танцоры вскоре выдохлись.

— Теперь, друзья, послушаем Раю, — сказал Павел Романович, и все притихли.

Звонкий голос Раи, согретый сердечным волнением, звучал торжественно и светло, и ребятам показалось, что читает девочка лучше всех артисток мира.

Заалеет на востоке

Самоцветная звезда,

И тогда мы с вами встретим

Год счастливого труда.

Добрым словом мы помянем

Года старого уход,

Начиная утром ранним

Новый день и Новый год…[2]

И только успела Рая дочитать стихи, только затихли дружные аплодисменты, как Павел Романович поднял руку.

— Внимание. Стрелка часов приближается к двенадцати. Вот-вот простится с нами старый год и придет многообещающий Новый… Комсомольцы, стройся!

И еще раз удивились шестиклассники. Восемь комсомольцев встали четким строем. У каждого в руках была малокалиберная винтовка.

— Тишина! — торжественно сказал Павел Романович. — Вот он, Новый год. Салют!

И троекратный залп огласил окрестности.

Все закричали «ура». Стали поздравлять друг друга. Потом опять играл баянист, и ребята плясали, что хотели и как хотели.

И многие огорчились, когда Павел Романович отдал команду отправляться в обратный путь.

Дорога до разъезда показалась еще короче. Может быть, потому что ребята то и дело вспоминали подробности необычного праздника.

— Вот соберутся на заре зайцы, — фантазировала Лида Соболева. — И начнут плясать вокруг украшенной елки. А то и медведи явятся, недаром же разъезд называется «Медвежка».

— Ой! — взвизгнула пугливая Зина Зыбина. — Неужели тут водятся медведи?

— Да не пищи! — презрительно сказал Миша. — Трусиха! У нас комсомольцы с винтовками.

Шумно и весело стало в маленьком станционном зальце, куда ввалилась толпа раскрасневшихся ребят с лыжами. Павел Романович еще раз пожал руку румяной Наташе Пышминцевой — начальнику разъезде Медвежье, и все поздравили ее с Новым годом.

Наташа предупредила, что через пять минут придет электричка.

Со смехом и шумом все высыпали на платформу. А когда на подходах станции загудел электровоз, Павел Романович снова стал строгим и требовательным:

— Садиться всем в один вагон, Комсомольцы, пересчитать всех участников похода.

После ночного леса в вагоне показалось особенно светло и тепло.

Лида Соболева шутя говорила подругам: «Я приду домой и скажу маме: дорогая мамочка! Я так без тебя соскучилась. Ведь последний раз мы виделись в прошлом году».

Все засмеялись. А темнобровая Ксюша Чердынцева задумчиво сказала:

— Все-таки странно, девочки. Мы с вами поехали на «Медвежку» в том году, а обратно возвращаемся уже в новом…

45

Таня приоткрыла дверь. Увидев, что Ольга Дмитриевна одна, вошла. Лицо ее пылало гневом.

Ольга Дмитриевна отодвинула лежащие перед ней документы.

— Здравствуйте, Ольга Дмитриевна.

— Здравствуй, Таня.

Ольга Дмитриевна запомнила Таню с первого класса. Эта