Вторая эра машин - Эрик Бриньолфсон

Давайте продолжим эту историю до логического конца. Если бы ставка отрицательного подоходного налога равнялась 50 %, то человек, заработавший 2000 долларов, получил бы компенсацию в размере 500 долларов (1000 × 0,5), то есть его совокупный доход в данном году составил бы 2500 долларов. Человек, не заработавший в этом году ни цента (то есть его отрицательный налогооблагаемый доход равен 3000 долларов), получит в виде компенсации 1500 долларов (3000 × 0,5).

Отрицательный подоходный налог совмещает в себе идею гарантированного минимального дохода со стимулом к труду. На любом уровне ниже планки отсечения в данном примере (отметим, кстати, что 3000 долларов 1968 года – это примерно 20 000 в ценах 2013 года) каждый заработанный доллар повышает общий доход на полтора доллара. Это побуждает человека к труду и поиску дополнительной работы, даже если платят за эту работу не слишком много. Это также стимулирует к тому, чтобы показывать свой доход (то есть заполнять налоговые декларации) и, таким образом, становиться частью официальной и измеряемой рабочей силы в стране. А управлять такой системой будет довольно просто, поскольку можно использовать уже имеющиеся технологии и инфраструктуры по заполнению деклараций и распределению налоговых возмещений.

По всем этим причинам нам очень нравится идея отрицательного подоходного налога. В настоящее время в федеральной налоговой системе уже используется сходная концепция, которая называется «налоговый вычет на полученный доход» (Earned Income Tax Credit, EITC). Однако используется этот инструмент не так уж широко: в 2012 году планка отсечения составляла 6000 долларов для семей с тремя и более несовершеннолетними детьми и всего 500 долларов для семей без детей. Кроме того, налоговым вычетом не могут воспользоваться граждане, не имеющие вообще никакого дохода. Впрочем, несмотря на ограниченность применения, инструмент EITC остается эффективным – согласно исследованию экономистов Раджа Четти и Натаниэля Хендрена из Гарварда, а также Патрика Клайна и Эммануэля Саэза из Беркли, в тех штатах, где EITC применяется более широко, выше межпоколенческая мобильность.^[404]

Мы поддерживаем превращение системы EITC в полноценную систему отрицательного подоходного налога путем ее расширения и придания ей универсального характера. Мы также считаем, что работа в рамках EITC должна строиться более простым и понятным образом. В настоящее время примерно 20 процентов налогоплательщиков, имеющих право ей пользоваться, не участвуют в системе, поскольку либо не знают о ее существовании, либо боятся ее сложности.^[405]

В сущности, EITC – это субсидия на труд: вам выплачиваются деньги плюс к вашему доходу. Это практическое воплощение одной из самых древних экономических рекомендаций: обложите налогом то, чего вам нужно меньше, и субсидируйте то, чего вы хотите видеть больше. К примеру, мы вводим высокие налоги на сигареты и неэкономичные автомобили, но субсидируем строительство электростанций на солнечных батареях.^[406] Смысл тут, конечно, в том, что налоги позволят нам сократить нежелательную активность (курение или загрязнение атмосферы), сделав ее более затратной, одновременно поддерживая деятельность, которая окажет обратный эффект. Мы согласны с нашим коллегой по МТИ Томом Кокэном, полагающим, что безработица представляет собой «рыночный провал» или отрицательный внешний побочный эффект. Это означает, что преимущества роста занятости – снижение уровня преступности, рост инвестиций и укрепление связей в городских сообществах – распространяются на всех членов общества, а не только на конкретных работодателя и работника. Если безработица создает негативные побочные эффекты, то логично вознаграждать занятость, а не облагать ее налогом.

Последовать этой рекомендации на практике не всегда возможно. Правительство США облагает труд налогом не потому, что не хочет, чтобы люди работали, а потому что ему нужно каким-то образом собирать деньги в бюджет, а подоходный налог и налог на рабочую силу исторически оказались наиболее удобными инструментами. Подоходный налог впервые ввели во время Гражданской войны, а с 1913 года он был окончательно установлен после принятия Шестнадцатой поправки к Конституции США.^[407] К 2010 году налог на рабочую силу и подоходный налог обеспечивали более 80 % всех налоговых поступлений в федеральный бюджет. В свою очередь, налог на рабочую силу (labor tax) разделяется на две части. Во-первых, это налог на заработную плату (payroll tax); во-вторых, это налог, который сам работодатель платит с каждого своего наемного работника (per-employee tax). Налог на заработную плату, из которого финансируются программы медицинского и социального страхования (а также пособия по безработице), в 1950-х годах составлял лишь около 10 % всех налоговых сборов федерального правительства, а теперь эта доля равна 40 % – то есть примерно равна сборам подоходного налога.^[408]

Конечно, смысл подоходного налога не в том, чтобы лишить работника стимулов к работе, однако он может иметь именно такой эффект. Сходные проблемы порождают и налоги на зарплату, которые к тому же устроены таким образом, что они наиболее чувствительны для людей с низким и средним доходом.^[409] Налог, который компании приходится платить с каждого сотрудника, может побудить ее не брать в штат местных работников, а привлечь удаленную рабочую силу (краудсорсинг) или использовать фрилансеров (то есть частичную занятость). По мере того как цифровые технологии овладевают все новыми человеческими умениями и способностями, у компании появляется еще одна опция: использовать «цифровых сотрудников» вместо людей. Чем дороже становится человеческий труд, тем с большей готовностью работодатели будут переходить к автоматизации производства. А поскольку налоги на зарплату приводят как раз к удорожанию человеческого труда, они ускоряют этот переход. Аналогичный эффект имеют и другие обязательства работодателя, такие как обязательное медицинское страхование работников, – эти обязательства воспринимаются работодателем как налог на человеческий труд и, при прочих равных условиях, приводят к сокращению доли последнего.^[410]