Принц Фейри/The fae princes - Никки Сент Кроу

Глава 21

Уинни

Я просыпаюсь с пересохшим горлом и позывами в мочевом пузыре. Все мальчики крепко спят, обнявшись со мной, но каким-то образом мне удается выскользнуть из-под них и из кровати, не разбудив их. По лестнице, веревочному мосту, пересекая платформы, я спускаюсь на первый этаж, а затем и с башни.

Зевая, с еще немного сонными глазами, я бреду в ванную. Закончив, я натягиваю штаны и поправляю прическу. Я выгляжу так, будто меня трахали четверо мужчин, это точно.

– Теперь воды, – бормочу я себе под нос и, протирая глаза, чтобы прогнать сон, захожу на кухню. Я резко останавливаюсь.

Динь-Динь стоит на кухне, за ее спиной темное небо, обрамленное балконными дверями.

– Привет, Винни, – говорит она.

У меня в центре лица появляется тень, и я понимаю, что мои глаза становятся черными.

– В этом нет необходимости, – говорит Динь. – Я просто хотела поговорить.

– Я в это не верю, и мне немного обидно, что ты думаешь, будто я в это верю.

Она смеется, и трудно не почувствовать себя в безопасности, слушая этот успокаивающий звон. Она выглядит невинной, ее голос звучит невинно, но она не является ни тем, ни другим.

Даже до того, как она была воскрешена со дна могущественной, иногда непостоянной лагуны, она была коварна. Она убила моего предка, и это единственное решение подтолкнуло нас всех к этому путешествию, прямо сейчас, в этот самый момент.

– Чего ты хочешь? – Спрашиваю ее.

– Я хочу вернуться к нормальной жизни.

– Питера Пэна вам не вернуть, – Боже, я веду себя как стерва-собственница, но я не собираюсь брать свои слова обратно.

Динь обходит кухонный островок, и я слежу за ее движениями, держа островок между нами.

– Знаешь, что меня немного печалит, – говорит она.

Я не хочу попадаться на ее удочку, поэтому ничего не говорю.

– Все думают, что я хочу Питера Пэна, – Она поднимает руку и щелкает пальцами, и волшебная пыльца кружится вокруг ее ладони. – Это похоже на фокус, – продолжает она. – Знаешь ли ты, как легко обмануть зрителей, когда они думают, что знают, в чем заключается трюк?

Мне не нравится, к чему это ведет.

Я сейчас на одном конце островка, а она на другом, все еще с поднятой рукой, на которой в тусклом свете кухни блестит волшебная пыльца.

– Я открою тебе секрет. Немного за кадром, если не возражаешь.

Ее крылья трепещут, отрывая ее от земли. Остров между нами теперь ничего не значит.

– Я никогда не хотела возвращения Питера Пэна. Все, что я хочу, – это его тень.

– Он никогда не отдаст ее тебе.

– Я знаю.

Судя по выражению ее глаз, она уже все обдумала. Готова поспорить, что она могла бы придумать дюжину способов заставить Пэна сотрудничать. В том числе и угрожать мне.

И вот теперь я стою с ней наедине на темной кухне, пока мальчишки спят.

Если я закричу, как быстро они смогут спуститься сюда?

И хочу ли я подвергнуть опасности и их тоже?

– Если тебе нужна сила, почему бы просто не взять мою тень? Я у тебя одна. Я уязвима.

– Хотела бы я, чтобы все было так просто, – Она кивает на мое плечо, с которого сползла рубашка. – Эти руны у тебя на спине? Лагуна увидела их, когда ты пошла купаться с этой вкуснятиной в виде темной сущности. Я думаю, руны были вырезаны у тебя на спине, чтобы защитить тебя, верно?

– Возможно.

– Только они немного искажены. Смертельная ошибка, без сомнения. Вместо этого они являются связующим заклинанием. Эта тень, которую ты держишь? Она никогда не исчезнет. Лагуна так и сказала. Да, если бы не это, ты была бы легкой добычей.

Она лжет?

Тень говорит, что это не так.

Почему ты мне не сказала?

Это никогда не имело значения, отвечает она.

– Почему? Зачем все это? – спрашиваю я ее, пытаясь поддержать разговор. – Это только ради власти? Если подумать, это кажется бессмысленным.

Она пожимает плечами.

– Пролежав мертвой на дне лагуны так долго, начинаешь понимать, где ты ошибся. Ты начинаешь сожалеть о выборе, который ты сделала, и о выборе, которого ты не делала. Может, я и была королевой фейри, когда была жива, но у меня никогда не было власти. Они никогда не хотели принимать меня, как обычную домашнюю фею. Но мои мальчишки… – Она отводит взгляд, ее взгляд становится отстраненным. – Мои мальчишки будут приняты. Фейри ослабли. Им нужны безжалостные люди, которые могли бы возглавить их.

– Ты хочешь, чтобы тень досталась близнецам, – говорю я.

Она кивает.

– Вы с Темным разделили тень. Это можно сделать снова.

– Кас и Баш тоже не станут выполнять твои приказы. Очевидно, ты их не очень хорошо знаешь.

– О, глупая-преглупая девчонка. Чтобы управлять кем-либо, тебе просто нужно дать ему стимул.

– Уинни!

Голос прорезает тишину, и я оборачиваюсь, сбитая с толку тем, что слышу его здесь.

– Мама?

– Уинни! Помоги!

Он доносится снаружи. Какого хрена?

Я дергаю за дверную ручку и выскакиваю наружу. Внизу мама в плену у двух фейри.

Они держат ее за руки и тащат с заднего двора в лес.

– Мама!

– Уинни, помоги!

Я все еще не очень хорошо умею летать, но я забираюсь на перила балкона и прыгаю вниз, надеясь на чертово чудо.

Я ударяюсь о землю и снова поднимаюсь в воздух. Я сбиваюсь с курса, натыкаюсь на ветку дерева, спотыкаюсь о землю, затем падаю в грязь и снег. Холод пронизывает мое тело, проникая сквозь тонкую футболку.

– Мама!

Вместо этого я бегу, потому что знаю, что могу рассчитывать на то, что мои ноги понесут меня.

Я бегу и бегу. Мама сопротивляется, оставляя на снегу длинный след из колышущихся следов.

Я догоняю их.

Тень вибрирует внутри меня.

Прислушайся к своему внутреннему голосу, он говорит. Послушай меня.

Но если мама здесь, на острове, ей нужна моя помощь. Она, должно быть, напугана. Она должно быть…

Земля уходит у меня из-под ног, и я падаю в темноту, приземляясь с тяжелым звуком на что-то, похожее на грубое дерево.

Я оборачиваюсь как раз вовремя, чтобы увидеть, как Потерянный мальчишка захлопывает надо мной крышку.

Молоток забивает гвозди в дерево. Я стучу по крышке.

– Какого хрена ты делаешь? Остановись! Выпустите меня!

– Похорони ее поглубже, – раздается голос Динь.

Надо мной раздается тихая поступь. Затем еще одна.

Земля сыплется с лопат.

– Прекрати! – Я стучу сильнее и тянусь к тени, пока темнота полностью не рассеивается.

Я стою на ногах у лагуны, и