Наглец - Елена Сокол

Спустя полгода

«Забавный маленький паучок. Крошечный совсем. И откуда такой только взялся на седьмом этаже?»

Зевая, прохожусь всей пятерней по отросшим волосам. Теперь они снова мягкие, пушистые и приятные наощупь. А ведь я почти привыкла к себе новой. Да и шампунь хорошо экономился. Поворачиваюсь к зеркалу и долго вглядываюсь в бледное, худое лицо, на котором глаза кажутся огромными серыми дырами. Поправляю «прическу». За зиму шевелюра отросла сантиметров на восемь, не меньше, и у меня теперь даже имелась симпатичная челка.

Беру сигарету, закуриваю, открываю балконную дверь и выхожу.

— Привет, — сухо бросаю в сторону паучка.

Этот мелкий засранец умудрился за ночь оплести всё окно своей паутинкой. Ювелирная, надо признаться, работа.

Выставляю на подоконник банку, в которой лежит половинка абрикоса — специально вчера купила. Переживала, чем будет питаться здесь этот малец. А так, глядишь, фрукт начнется портиться, появится плодовая мушка. И ему будет не скучно.

— Это тебе. — Изображаю подобие улыбки, но выходит плохо — разучилась.

Подхожу к оградительным перилам, затягиваюсь и невольно щурюсь, глядя на море. Кажется, будто оно врывается в кусочек суши своей огромной голубой лапой. А бухта будто обнимает его в ответ, держит обеими руками и больше не отпускает. Каждый день смотрю на это природное объятие и умиляюсь. Точнее, что-то в душе будто собирается проснуться, ожить, но, поерзав слегка, поцарапавшись о мою твердую броню, снова затихает.

Каждый день, как сквозь пелену сна. А сны я теперь ненавижу. Каждый раз одно и те же: руки эти по моему телу ненасытные, глаза бешеные, крики до хрипоты, поцелуи до разодранных в кровь губ. Наша страсть, секс, ссоры, расставание, боль. Гребаная карусель, которую приходится переживать снова и снова по кругу, стоит только закрыть глаза.

Стараюсь меньше спать и больше времени занимать себя чем-то. Вот, например, идти куда-то бесцельно, шляться по городу или лежать, выкуривая одну сигарету за другой. Но это, конечно, тянет вниз, а мне нужно зарабатывать деньги. А браться за что-то грандиозное и рисковое боюсь. Попадусь, и Свят останется один. Без сообщников в таком деле тяжело, а втягивать брата — наиглупейший вариант.

Хотя тот и мечтает. Ненавижу себя, когда он, пытаясь подражать мне, тренируется вскрывать замки отмычкой или пытается тиснуть кошелек в автобусе. Свят не должен идти по моим стопам, не такого будущего я ему желаю. Он видит себя в мечтах кем-то вроде крутого техника: аферисты так обычно называют того члена команды, который хорошо разбирается в компьютерах и может руководить технической частью любой операции. А я хочу, чтобы мой младшенький зубрил учебники — не зря же мы сделали документы для посещения местной школы.

А еще брат оторваться не может от скиммера — штуки, которая считывает информацию с банковских карт. И меня это ужасно драконит, ведь в этом возрасте его должны интересовать сигареты, вечеринки и девчонки в коротких юбках. А он почти ежедневно упрямо уговаривает меня отдать его в ученики к какому-нибудь известному мошеннику или хакеру, ведь я знаю многих в этой среде, но все эти разговоры приходится мигом пресекать.

Молодость и шарм — мое смертельное оружие. Но когда я состарюсь, потеряю возможность промышлять чем-то подобным. Да, все еще смогу напиться за счет какого-нибудь идиота, получить пенсию по поддельному документу или, на крайний случай, стану красиво бросаться под колеса машин богатеньких буратино, чтобы поиметь с них бабла.

Но Свят… Он не такой. Ему нужна семья. Спокойная, тихая гавань. Домишко на берегу моря, красотка-жена, престижная работа и парочка спиногрызов, которые будут обожать свою полоумную тетку Софку, которая научит их мухлевать в карты и подделывать подписи родителей в дневнике. Возможно, они даже выделят мне комнатку на чердаке, где я буду дымить, пока однажды не сдохну от рака легких, инфаркта или инсульта.

— Дышать нечем, — братец заваливается на балкон, разгоняя рукой сигаретный дым.