Никому и никогда - Loafer83

тюрьме мнимой безопасности. Но это вы поймете со временем. И да, Илья, ты поймешь, что он и ты погибли не зря, не жалей об этом, как он не пожалеет себя ради вас, как ты не пожалеешь себя ради нее. И это поможет тебе сохранить частицу себя.

— О ком вы? Я ничего не понимаю, — Илья побледнел.

— А вы всегда загадками разговариваете? — спросил Леха, вырвавшись из зловещего тумана, окутавшего мозг.

— Вовсе нет. Я всегда говорю прямо, просто мы с вами говорим на разных языках, разных по смыслу, — ответила Лана, одарив его довольной улыбкой.

— Получается, что нам нужен переводчик, а то мозг не справляется, слишком долго думает, — подумав, сказал Леха.

— Возможно, — Лана задумалась, ее глаза стали абсолютно черными, исчезли белки и блеск, казалось, что она поглощает весь свет, и в ресторане стало сумрачно. — Вот только делать такой переводчик нельзя. Люди слишком поспешны в своих решениях, они нарушают гармонию нашего мира, легко переступая грани между полным исчезновением и катастрофой. Знания, попадая в не те руки, способны уничтожить баланс сил, уничтожить гармонию нашего мира, уничтожить наш мир.

— Понятно, нужна задержка, чтобы мы тут все не переломали, — резюмировал Максим.

— Пожалуй, да, видишь, мне тоже не сразу понятны твои слова. Я пока полностью не адаптировалась к вашему языку.

— А кто вы такая? — спросил Сергей.

— Поверь, лучше тебе об этом не знать. Никто не против, что я перешла на «ты»? Со мной так нельзя, все же я вас старше на тысячи жизней, — Лана засмеялась, от ее смеха туман из головы исчез, а в ресторане стало вновь солнечно и немного жарко, как будто бы ничего и не было, и всем все привиделось от теплового или солнечного удара. Если бы не бульон, который медленно закипал.

— Хорошо, пусть все так, как вы сказали, — начал Леха, Лана одобрительно кивнула. — Но причем тут Корея и все эти мифы? Я почитал на ночь, интересно, но это же все мифы, или в Корее центр силы или как это правильно назвать, даже не знаю.

— Центр силы? — Лана заразительно рассмеялась, оказывается, она может быть веселой, без тени насмешки. — Такого нигде нет, ни в одной точке нашего мира. Людям свойственно все упрощать. Вы видите то, что вам проще понять и принять. Если бы перед вами разыгрывались битвы греческих богов или оживали деревянные истуканы богов, олицетворявших силы природы, как бы вы к этому отнеслись? Вы бы не поверили, сразу бы увидели в этом ложь, лубочность и излишнюю театральность. Сейчас, если я верно поняла ваш язык, называют это зашкваром. Поэтому вы, ваш мозг, ваше озабоченное сознание выбирает наиболее популярный вариант, достраивая реальность до приемлемой картины мира, которую проще понять, в которую проще всего поверить. Вера отсекает разум, что в целом не так уж и плохо, понимаешь, почему?

— А то быстро перебьем друг друга? — предложил Леха, Лана кивнула. — Так, тут без бутылки не разберешься.

Он с тоской посмотрел на заледеневший графин с водкой. Задумавшись о том, почему в такую жару водка замерзала на столе, он осмотрелся и вновь посмотрел на графин: изморозь исчезла, как и перестали закипать чаши с бульоном. Лана улыбалась ему, мимолетным движением глаз показав, что никто больше этого не заметил.

— Мы должны дождаться Юлию. Без нее нам нельзя, — Лана дотронулась до руки Альфиры, весь разговор погруженной в свои мысли. — Отпусти свой разум, он даст тебе ответы, не терзай его.

Юля и Мэй вошли в раздевалку. Здесь было душно и не уютно, хотя раньше она такого не чувствовала. Положив чосонат на стул, Юля сняла кимоно, аккуратно повесив куртку и штаны. Избавившись от одежды, она почувствовала, как тело задышало, ушло ощущение духоты и скованности. Юля смотрела в зеркало, подрагивая и хмурясь, борясь с желанием немедленно сбежать отсюда.

— Ты можешь не спешить, время есть, — сказала Мэй, видя, что Юля замешкалась. — Я сделаю тебе прическу для твоего наряда.

— У тебя есть такой?

— Такого нет. Есть более простой, повседневный. В моем ханбок слишком мало настоящего, обычная стилизация.

— И почему ты его не носишь?

— Потому, что я больше люблю платья, — Мэй расправила и без того идеально ровное темно-синее платье с нитями зеленых стеблей, растущих у груди, изящно обрамляя лиф мелкими белыми цветками. — Боже мой, какой у тебя синяк на груди.

— Да, пропустила по глупости, — спокойно ответила Юля. — Ничего, заживет.

Мэй погладила ее по плечам и стала распутывать волосы. Она работала быстро, и Юля не успела заметить, как она изменилась: в зеркале на нее смотрела другая девушка, серьезная, со строгой прической, волосы убраны назад, украшены нитями белого и черного жемчуга, но главным был ее взгляд — решительный и твердый. Юля испугалась себя и отвернулась.

— По-моему, это точно твой размер, — Мэй повертела в руках паджи. — примерь, мне они точно малы.

Юля надела шаровары, в них стало спокойно и немного прохладно. Когда она надела простую блузку из небеленого льна и длинную юбку, пояс которой начинался почти у самой груди, тревога и страх исчезли. Юля вспомнила, что не так давно испытала это ощущение, когда стала носить оберег прабабушки Мэй. Он и сейчас был на ней. Мэй помогла надеть чогори, и Юля посмотрела на себя в зеркало и невольно вскрикнула. Сначала ей показалось, что на фоне этой серо-желтой немного грубой ткани она потерялась, так, наверное, и было. В зеркале первые секунды она увидела один костюм без человека. Потом зеркало вспыхнуло, и Юля с Мэй зажмурились.

— Я, правда, так выгляжу? — спросила Юля, не веря своим глазам. В зеркале то хмурилась, то улыбалась красивая девушка, пускай и не с идеальными чертами лица, слишком худая, немного уставшая. Юле не верилось, что это она, слегка подведенные тушью глаза, губы с тонким слоем матовой сиреневой помады, синяки с лица и вовсе исчезли, скрытые сиянием, исходившим изнутри.

— Да — это ты, Юля. Ты стала взрослой, — Мэй грустно взглянула ей в глаза. — Так всегда бывает, слишком резко, слишком больно.

— Да, — прошептала Юля.

Мэй достала из шкафа шкатулку и долго выбирала серьги. Юле они сразу понравились: небольшие, как она любила, чтобы ничего не свисало, темные с рубиновым отливом, напоминавшие цветок, но вот какой, она никак не могла вспомнить.

— Это пион. Мне кажется, что это твой цветок, — Мэй оглядела Юлю и обняла, всхлипнув.

— Почему ты плачешь? — спросила Юля, осторожно дотронувшись до ее плеча. Мэй встала у шкафа и вытирала глаза, размазывая тушь.

— Не знаю. Просто… неважно, все глупости, —