Тайны Кипеллена. Дело о благих намерениях - Ольга Васильченко

— Д-доброго утречка, панна, — простучал он зубами.

— Кому как, — хмыкнула я и чуть отступив в сторону, предложила. — Да вы входите, пан, на улице не травень-месяц.

Не успел он закрыть за собой дверь и расстегнуть кожух, как, отпихнув меня с дороги, на него кинулся злобно рычащий Кусь. Посыльный скупым движением прянул влево, так, чтобы между ним и разъяренным диваном оказалась ваша покорная слуга. Но сделал это недостаточно быстро, и Кусь успел выдрать у него знатный кусок из полы кафтана.

— Фу! — рявкнула я на ополоумевшую мебель. — Кусь, место! Место, кому сказала!

Диван, услышав в моем голосе рычащие нотки, неохотно отошел в сторону, но недалеко, и продолжал недовольно ворчать.

— Простите, пан.

— Ничего, только впредь вы уж поучите свою чуду-юду уму разуму, — буркнул он, вынимая из внутреннего кармана конверт с печатью Мнишеков. — Вот, приглашение вам просили передать.

— Угу, — кивнула я, и вручив посыльному серебрушку за труды, поспешила выпроводить его прочь, пока Кусь опять не решил атаковать.

Вскрыла конверт. Надо же, действительно приглашения — для меня и Балта — на малый званный вечер с выступлением заезжего предсказателя. Уж не того ли, что вчера собирался начаровывать удачу для всех желающих? Ладно, мне все равно нужно повидаться с Аделью, узнать, что она нашла или не нашла в комнате матери.

Но сейчас к пану Тодору! Только угомоню все ещё ворчащий диван. Кусь продолжал жевать выдранный лоскут.

— Фу, плюнь! — отобрав трофей, я задумчиво повертела в руках кусок ткани.

А все-таки интересно, с чего это Кусь так взбрыкнул? Обычно он так себя не ведет. Да и посыльный…. Все, кто вот так знакомился с моим «питомцем» обычно, поднимали крик, начинали отбиваться. А он просто шагнул в сторону. Как будто знал, что произойдет.

Предупредив Франца, что скоро вернусь, я отправилась к пану Тодору.

Из записок Бальтазара Вилька, капитана Ночной стражи

«Смерть не умеет прощать!?!»

Фраза ещё долго вертелась в голове, невольно заставляя оборачиваться. Надо было перехватить Марека, чтобы снова отправить по следу, разыскивать проверяющего. Если тот, конечно, всё ещё жив… но если его всё же убили, зачем было выдавать за него Мыша? Получается, что Феодорий Грець зачем-то понадобился убийце. Что такого он мог знать, чтобы пытаться скрыть его пребывание в мире живых? Или старик-трупарь прав и смерть действительно взбалмошная баба, не признающая своих ошибок?

Повернув на Сиреневую улицу, я остановил коляску у «Дуэлянта». Двери охранял молодой стражник, вытянувшийся по струнке при моём неожиданном появлении. Бедняга так прибрал живот, что его мгновенно побагровевшее лицо чуть не лопнуло.

— Выдыхай! — нервно бросил я, проходя мимо, и уже хлопнув дверью, услышал сиплое шипенье.

У входа в пустынный зал заламывал руки седой пан в парадном мундире.

— Пожалуйста, — повторял он. — У нас запрещено всё трогать!

Но стражники о чём-то громко переговаривались и будто нарочно двигали тяжёлые кресла, так что весь мужской клуб вздрагивал от томительного скрипа ножек по паркету.

— Все на улицу! — гаркнул я. — Входы и выходы оцепить! Никого не впускать — никого не выпускать!

Хотел добавить про мух, не имеющих право проскакивать перед носами защитников города, но вовремя вспомнил про то, что на дворе зима.

Стражники разразились нестройным хором «здравий желаю» и «будет исполнено» и затопали мимо парадного пана на улицу. Тот уже стоял ни жив ни мёртв и истерично покусывал кончик длинного седого уса, завёрнутого к губам.

— Приказчик, — словно заводная кукла поклонился он, механически представившись. — Слежу за порядком в заведении. У наших посетителей особые предпочтения, вся мебель сделана исключительно из осины, чтобы не сбивать наведенные чары…

— Умерший тоже имел особые предпочтения? — бросил я, сдёргивая задеревеневшие от холода перчатки.

— Пан Тодор приходил к нам часто, но в дуэлях не участвовал, — чуть не плача, выдавил приказчик. — Обычно он… но в этот раз выглядел совершенно подавленным. Его дорогая тётя намедни почила и вот… теперь… такая трагедия. Для семейства Мжецких настали тёмные времена, а они ведь столько сделали для нашего города…

— Ведите к телу! — пришлось перебить мне.

Утро добрым не бывает, особенно когда просыпаешься до петухов. Тем более, если приходится смотреть на второго мертвеца подряд ещё до рассвета. Но Марек что-то подзадержался. Неужели нарыл в смерти пана Тодора странные обстоятельства?

Приказчик продолжал бормотать себе под нос, будто получил долгожданное разрешение немного пошуметь в обход строгих правил клуба, но всё же вывел меня из главного зала к череде приватных комнат.

Мой рыжий помощник ползал на коленях по ковру у короткого кожаного дивана. В камине ещё горел огонь. А вот чайные чашки на небольшом столике, выглядели давно заброшенными и холодными. Как и серый знак дуэльного кодекса на полу.

— Кто видел его живым?

Марек вздрогнул и обернулся, но мой вопрос предназначался не ему.

— Я, — пискнул приказчик. — Сегодня ночью отменилась единственная дуэль, поединщики вдруг примирились, поэтому посетители разошлись. Когда нет поединков паны предпочитают другие развлечения. Без дуэлей здесь слишком тихо, а дамам проход вообще запрещён. Поэтому, такая работа пришлась мне по душе. Часто бывает тихо и спокойно. Помогает легче переносить тяготы жизни и восстанавливает испорченные нервы. Вот и пан Тодор, наверное, думал так же, но был слишком печален…

— Да, да, у него почила тётушка. Что дальше?

— Он попросил чаю с ромашкой для успокоения и не беспокоить его, чтобы можно было подумать…

— И вы не беспокоили?

— Нет! Как можно. Если пан желает побыть наедине с самим собой, его сложно не понять. Остаётся только выполнять свою работу и подбрасывать дрова…

— Во сколько последний раз? — уточнил я.

— Два часа назад, — шмыгнув носом, сознался приказчик. — Он так зачитался, что даже не заметил моего…

— Он вообще двигался? — встрял Марек, поднявшись с колен.

— А то может камин всю ночь грел покойника? — поддержал я.

— О, Пресветлые богини, мои нервы. Вы специально мучаете меня…

— Вы думаете, сам пан капитан Ночной стражи принёсся сюда в такое время, чтобы заниматься не пойми чем? — вступился мой помощник, мгновенно прекратив истерику служащего. —