Кукла 5 - Мир

Но не время для лирики, эмоций и сожалений! Они мне сейчас никак не помогут. Мне срочно нужен целитель! Иначе я точно тут подохну и без шансов. Где там эта ткань повязки орков с кинжалом гоблина внутри? Те двое простаков говорили, что знают целителя города! Я… я просто не найду его сам! Не знаю где он! Хоть у меня и есть деньги. Те, что дали мне эти же ребята.

Ага, нашел тот лоскуток. И… несмотря на то, что я могу вновь устроить пятнадцать порталов, перемещаюсь к нему, как на маяк.

Пролом пространства, с трудом протискиваюсь в проход измерения, и с таким же трудом втискиваюсь в пространство меж каких-то парт на лакированный паркет пола. Поджигаю его слегка, одаривая раскаленным воздухом что меня окружает. Сдуваю пламя дуновением маны, что вокруг меня все еще вьется.

Пролом пространства схлопывается, парты вокруг раздвигаются прочь, в стороны. Слышатся визги, крики… а я, еще не привыкший к виденью мира обычными глазами. Уже отвыкший от влияния обычной нормальной гравитации, я некоторое время не могу нормально двигаться, и сижу на полу, преклонив колено, уперев руку в обожженный пол, сверкая своим голым черепом, полированным зубами тварей Хаоса. Но нужный платочек по-прежнему рядом, несмотря на всю шумиху.

Поднимаюсь, оглядываюсь, вижу парня-скупщика, что стоит в толпе напуганных людей, расположившихся посреди сдвинутых в кучу парт. И он тоже напуган и круглыми глазами смотрит на меня.

— Целитель, мне нужен целитель. — говорю пересохшими губами и шипя кровью на ребрах, — Срочно, — делаю шаг к цели, и толпа шарахается прочь, начиная перелазить через парты и бежать.

Кто-то там визжит сбоку на более грубой ноте, кто-то взрослый, не ребёнок. Кто-то сзади бьет стекло окна. Не вижу, не знаю кто. Кто-то швыряет в меня что-то, но это просто… разбивается об остатки барьера, что вокруг меня еще существует. Такой же как у сестры до её тренировки, только… мощнее раз в сто пятьдесят и… кажется это был стул, и его просто не стало, он искрошен в ошметки.

— Ты знаешь где он. — протягиваю руку с удивительно целыми пальцами из-за перчаток, и парень шарахается, прижимаясь к партам за спиной и отрицательно машет своей головой, — Види… срочно! — рявкаю я, и стекла за моей спиной осыпаются все вниз разом, сеча осколками всех тех, кому не повезло быть рядом.

Однако пацан очухивается от шока, и переглотнув слюну, говорит адрес. Узнаю это место, примерно, но где это конкретно? Там много зданий и прочего! И офис какой? Я буду блуждать!

— Я возьму машину… у нас есть машина! — говорит парень, пытаясь храбрится.

— Нет времени. — говорю я, — У нас три минут… две.

Беру его за руку, несмотря на протес, вновь слом пространства, и столы подле нас сдвигает прочь ещё дальше, а стену проламывает, как и потолок вспучивается. Перемещение, и вот мы уже в городе. Посреди перекрестка и потока машин. Парень пугается, шарахается, боится. Машины сигналят, объезжая, но я стою как скала. Сейчас здесь будет куча аварий, и не из-за попытки наехать на меня. Просто… голый череп всех смутит.

— Куда? — вопрошаю, и парень указывает на нужный дом.

И даже показывая окошко, говоря «Вон его окно! Там у него прием и клиника!»

Новое перемещение — нет времени обегать здания, идти, искать… просто — прыгаем прямо туда, мгновенно оказываясь в каком-то больничном кабинете, где какой-то врач удаляет прыщик с носа какой-то фифы, и заживляя получившеюся ранку без следа. Если это все, что он может, у нас проблемы.

Однако у нас есть надежда — при нашем появлении врач вздрогнул, но не отвлёкся от операции. А вот дама увидев нас, меня, начала орать благим матом, что, впрочем, не помешало врачу закончить — профессионал! Но какой у него ранг?

— Все, можете идти. — говорит он ей, и отпускает свою железную хватку.

И вся из себя красавица баба, роняя портки убегает прочь.

— А вы… — поворачивается он к нам и замирает, глядя на меня.

Взгляд его становится серьёзным, он бегло пробегается по видимым ему моим ранам, зияющими средь копоти на коже дырами в теле, остановив внимание на ребрах, что только перестали парить, испаряя жидкости тела, и начали остывать.

— Ему… нужна… я заплачу! — говорит парень-проводник, что пучит глаза рядом, не в силах подобрать слова.

— Как понимаю, главная проблема ребра? — горит целитель, хмуря брови, неотрывно глядя на мои обгорелые кости, и видя, что я толком не дышу, хоть плоть за костями до сих пор цела, и за рёберное пространство все еще герметично.

Но там все равно, внутри, все немного плохо.

— Главная проблема восемь крупных дырок в печень, — указываю я на следы на брюхе, — их пока не видно, но сейчас… — приоткрыл я одну из них, перестав сжимать там пространство, демонстрируя дырку с два пальца взрослого мужчины.

И из-за них, от печени, мало что осталось. А из-за иных повреждений, и всякой дряни в крови, орган мне сейчас очень сильно нужен.

Врач тихо матерится, и предлагает срочно занять место на кушетке. Я отказываюсь — лечи так. Мне сейчас очень тяжело двигаться. Мужчина соглашается, принимаясь к лечению. Сначала — остановить кровь в печени, что хлестала несмотря на сжатие пространства — рана рваная, даже сильнее чем от пули, плотно не сжать.

Потом переходит к ребрам, где работа та же — остановил кровь, что стала течь, несмотря на прижжённые края, пережал сосуды, к которым уже более не к чему идти, но они об этом не знают. Потом, замостил все корочкой тонкой плоти, покрыв ребра и мясцо словно бы тонкой пленкой, и… все, это всё на что он способен.

Величайший профессионализм, но… довольно низкий ранг. Он дал нам совет обратится к другим целителям, у которых все в точности да наоборот, но… потом, потом. Потом… Сейчас, чтобы выжить, мне нужен отдых.

Кризис миновал, потерянную кровь я возместил взяв донорской у сестрицы, отняв у неё половину, чтобы сам получить ровно столько же от нужного, а потому — нам сейчас нужно немного восстановить силы. Да и сестра просила не оставлять её одну в нашем тайнике, а я… оставил, хоть в том месте время сейчас и не идет толком.

С хлопком и двиганьем кушеток, исчезаю из комнаты врача, перемещаясь в нашу спальню. Запираю дверь, ведущею туда, и достаю из тайника усыпленную сестренку. Роняю на её тело слезы — бедная, бедная сестричка! Милая моя крошка…

Ложу девочку в её кровать и