Кукла 5 - Мир

— Дети! — почти приказала она.

— Мам! Мы грязные! В отвратном виде! Нет! — запротестовала сестра, но мать не отстала, и дергая ручку, продолжила требовать её впустить.

Сестра, тоже не хотела пускать родительницу в пустую ванную, с пустой одеждой и льющейся просто так водой. А потому — отнекивалась и даже злилась! Не желая пускать мамашу в нашу компанию в помывочную.

И поскольку у сестренки альтернативы «Все же пустить и сжалится» не было совсем и в помине, то в конечном итоге в споре победила именно она. И мать сдалась, вновь стекая по двери уже спиной, садясь подле неё, начиная тихо плакать, но уже не так, как это было до нашей постановки.

Не так горько, как плачут по потере, а так, как плачут «Ааа! Детки меня совсем не уважают! ААА! Какая я несчастная! Совсем, совсем несчастная! Меня никто не любит…».

— Потом меня реально помоешь, ладно брат? — шепнула мне в этот момент сестренка. — Я ведь и правда грязная и наверняка… пахну. — принюхалась она к самой себе, сморщила носик и скривила лицо, — как гоблин с помойки.

— Откуда ты знаешь, как они там пахнут?

— Догадываюсь!

— И считаешь что ты пахнешь именно так?

Кивок головы, и согласие:

— Именно так! Я ужасно… — пошевелила она носиком из стороны в сторону и вновь скривила лицо, — провоняла не пойми, чем, в том числе и собственным потом.

— Ты не можешь пропотеть в своем костюме. — шепнул я ей в ответ, тоже. Кривя лицо, но уже по иной причине.

— А волосы? А голова? А пыль и грязь? Я же почти уверена, что туда, в волосы, даже сквозь копья просочился свинец! Это все надо вымыть и выпутать! — проговорила она капризно требовательным тоном, и я понял, что придется помыть её «во второй раз».

Да, странно, но… голова у неё поди и правда грязная. Да и я, хоть и только после целителя, тоже, наверняка нуждаюсь в мойке. И тоже, наверняка пыльный, потный и грязный, просто… не замечаю столь малые мелочи на фоне всего.

Вот только мы рано обрадовались тому, что мать успокоилась! Это была просто передышка! И поревев всего с минуту, мать начала второй акт, начав читать нам какие-то странные морали, прямо сидя на полу. О взаимоотношениях мальчиков и девочек, и… вообще, чем-то там странном. Даже про каких-то аистов и капусту заикнулась, правда сказав, что это все не правда.

— Мам! — воскликнула сестрица, теряя терпение это все слушать, — Дай нам уже нормально помыться, а⁈ Или мы от сюда до утра… завтрашнего утра не выйдем! Вот!

— Ладно, ладно, плескайтесь. — пробормотала мать, поднимаясь с пола, и покачиваясь идя к спальне.

Где, зайдя в комнату и только коснувшись кровати, упала на неё, лицом вниз, поревела еще с пол минуты, и мирно засопела, засыпая, погружаясь в спасительный сон. Кризис миновал, а к её пробуждению, думаю, мы уже вернемся. Все же, мамка не спала уже больше суток! И должна хоть как-то отоспаться! Хотя бы часть того времени, что мы проведем в пути, должна же проспать!

Но… мать проснулась уже через пять минут, соскочила, добежала до ванной, поинтересовалась у нас:

— Дети?

И ладно мы не успели убрать «микрофон»! Так что быстро ответили, да со вздохом:

— Да мам, мы тут.

Начав тереть друг друга, а на самом деле саму ванную натертой мылом вихоткой, так как вода уже была выключена и включать её сейчас было бы глупо.

— Вы там в порядке?

— Ты спрашивала это три минуты назад. — ответила ей моя сестра, закатывая глаза, и указывая мне пальчиком на какого-то дедка с пакетом хлебных крошек, идущего кормить голубей в нашу сторону.

— Да, но… прости… — погладила мать дверь, и пошла на кухню.

Заварила себе чай — все кофе я спрятал от греха! Посмотрела на часы, метнулась собираться, как видно на работу. Остановилась, посмотрела на приставленный к тому месту где был вход в зал шкаф, подошла к двери ванной, теряя весь свой запал на сборы, поинтересовалась.

— Вы меня не выпустите, да?

— На столе в детской лежат двести тысяч. Возьми их, и забудь о работе. — сказала сестренка, жестами показывая на все приближающегося мужика, и что пора сворачиваться или кончать, третьего просто не дано.

— Двести тысяч… — опустилась у матери рука, которой она трогала дверь, как и глаза, что она опустила в пол.

Видимо, ей было сейчас непросто, осознание того, что вон там вон, лежат деньги, равносильные ценности их с мужем квартиры, на которую они копили вдвоём десять лет, и потом еще пять лет выплачивали кредит… это непросто. Осознания того, что дети могут не просто зарабатывать, а зарабатывать вот так, это… приятно! Очень! Но в тоже время, заставляет себе почувствовать ненужной — а зачем вообще нужна мать, если… все вот так?

— Мам, ты не переживай, — проговорила сестренка, прижимаясь поближе к микрофону, и словно бы выйдя из ванной-корыта и шепча у самой двери, — ты нам нужна, и мы любим тебя! Просто… не ходи на работу. Мы за тебя переживаем. Когда… когда ты охотник, тем более такой сильный, любой обычный человек в родстве… это слабость! — мать вздрогнула, так как сестра завела разговор немного не туда, сказав лишнее, — но не для нас! — попыталась она оправдаться, — Для людей, что захотят нам навредить! Они попытаются… использовать тебя. Мы переживаем, мам! — и сестра замолчала, так как дед был уже совсем близко, но что-то как-то все не начинал кормить этих несчастных голубей!

Да что ему нужно то⁈ Начал бы, их крылья и воркования нас бы напрочь заглушили! Хотя… оно мне надо⁈ Еще и звук голубиной стаи отфильтровывать от голоса сестры! А я не умею!

— Мам! Ты нужна ребенку внутри тебя! — подал голос я, так как мне ненужно говорить в слух, чтобы стены дома воспроизвели мой голос.

И мать схватилась за живот и как-то странно покраснела.

— Отец не хотел бы, чтобы ты тут убивалась!

— Да, он всегда был заботливым. — пробормотала она в ответ, продолжая не пойми чему смущаться.

— Так что мам, не волнуйся за нас! Отдохни! Не заставляй нас волноваться о тебе! Нам ведь итак тяжело!

Но похоже последнее я тоже сказал за зря!

— Так я ведь хочу помочь! — вскинулась родительница на мои слова и тихонько стукнула дверь кулачком.

— Вот и помоги нам! Иди отдохни!

— Дда! — сказала сестрица, сказав это прямо в «микрофон», а я