Взлеты и падения великих держав - Пол Кеннеди

Поэтому с точки зрения экономической мощи присоединение Соединенных Штатов к войне изменило ее баланс сил и более чем компенсировало выход из нее в этот момент России. Как видно из табл. 24 (данные которой следует сравнить с данными табл. 22), производственные ресурсы, собранные против Союза центральных держав, были огромны.

Таблица 24.

Промышленно-технологическое сравнение союзов с учетом США, но без России

Время запаздывания, потребовавшееся, чтобы превратить этот экономический потенциал в военную эффективную мощь, смазало первые результаты вхождения США в войну. Соединенные Штаты не могли оперативно произвести нужное количество собственных танков, полевой артиллерии и самолетов (и фактически вынуждены были заимствовать это тяжелое вооружение у Франции и Великобритании). В то же самое время они могли продолжать наращивать поставки боеприпасов для стрелкового оружия и прочей военной амуниции, от которых так зависели Лондон, Париж и Рим. Кроме того, Новый Свет мог частным порядком договориться с банкирами о предоставлении кредитов на оплату всех поставок и перевести их в межгосударственные долговые обязательства. Кроме того, в долгосрочной перспективе американская армия была способна превратиться в мощную многомиллионную силу из свежих, уверенных в себе, хорошо снабжаемых дивизий, брошенных на чашу весов европейского баланса сил^{552}.

Тем временем британцам приходилось прокладывать себе путь через болота Пашендаля, российская армия прекратила свое существование, полученное подкрепление от Германии позволило Союзу центральных держав нанести сокрушительный удар по Италии в Капоретто и Людендорф уже отводил часть войск с восточного направления для финального удара по ослабленным англо-французским позициям. За пределами Европы британцы, правда, вели на Ближнем Востоке большие военные приготовления против Турции. Вместе с тем захват Иерусалима и Дамаска вряд ли были бы равной компенсацией за потерю Франции, если бы Германской империи все же удалось сделать на западе то, чего они добились в других частях Европы.

Вот почему лидеры всех основных участников военного конфликта рассматривали грядущие кампании 1918 года как решающие для войны в целом. Хотя Германия вынуждена была оставить более чем миллионную армию для сохранения своих завоеваний на востоке, которые большевики в итоге признали, подписав Брест-Литовский мирный договор (март 1918), Людендорф в начале ноября 1917 года приступил к переброске войск с данного направления — по десять дивизий в месяц. К тому времени когда германская военная машина была готова нанести удар, то есть в конце марта 1918 года, у нее было превосходство перед англо-французскими силами почти в тридцать дивизий, многие из которых были подготовлены под руководством Брухмюллера и других штабных офицеров к новым методам ведения внезапных военных действий «штурмовыми отрядами». Если бы они смогли пробить брешь в обороне участников антигерманской коалиции и продвинуться до Парижа или Ла-Манша, это был бы крупнейший военный успех за всю войну. Но и риски при этом были ужасающие, поскольку Людендорф мобилизовал для одной-единственной кампании все оставшиеся ресурсы Германии. Речь шла о масштабной авантюре, ставка в которой была «всё или ничего». При этом германская экономика угрожающе ослабевала. Объем промышленного производства составлял 57% от уровня 1913 года. Сельское хозяйство пребывало в худшем состоянии, чем когда-либо прежде, а плохие погодные условия способствовали снижению урожайности; в итоге Дальнейший рост цен на продовольственные товары усилил недовольство населения страны. Перегруженный подвижной состав был уже не способен транспортировать запланированное количество сырья с восточных территорий. Из 192 дивизий, развернутых Людендорфом на западе, 56 получили статус «атакующих» — уловка, чтобы урвать львиную долю уменьшающихся запасов вооружения и боеприпасов^{553}. Это была авантюра, но верховное командование верило в ее успех. Тем не менее в случае провала германские ресурсы были бы исчерпаны — и это в то время, когда американцы наконец были готовы переправлять во Францию ежемесячно почти по 300 тыс. солдат и офицеров, а конвои союзников полностью решили проблему с безраздельным господством германских подлодок на морских просторах.

Людендорф, известный своими прежними победами (сокрушительный разгром превосходящей по численности британской Пятой армии, вклинивание между французскими и британскими армиями, а также бросок в начале июня 1918 года в направлении Парижа, когда его войска остановили лишь в 60 километрах от столицы), вынудил участников Антанты не только передать Фошу полномочия по координации всех сил западного фронта и направить подкрепление из Англии, Италии и с Ближнего Востока, но и еще раз задуматься о заключении компромиссного мира. При этом немцы уже исчерпали все свои ресурсы и находились в ситуации перехода от обороны к наступлению. В результате первых двух сокрушительных ударов по британскому сектору, например, британцы потеряли 240 тыс., а французы 92 тыс. человек, тогда как потери германской армии составили 348 тыс. человек. К июлю «немцы потеряли убитыми и ранеными приблизительно 973 тыс. солдат и офицеров и еще более миллиона человек больными. К октябрю войска на западном направлении насчитывали лишь 2,5 млн. человек, а ситуация с пополнением была просто катастрофической»^{554}. Начиная с середины июля антигерманская коалиция превосходила противника не только по численности поступавшего в войска пополнения, но еще больше по количеству орудий, танков и самолетов, что позволило Фошу организовать целый ряд наступлений силами британской имперской, американской и французской армий, чтобы не дать слабеющим германским войскам передышки. В то же время впечатляющие победы в Сирии, Болгарии и Италии также продемонстрировали военное превосходство и более высокий уровень боевой устойчивости Антанты. Внезапно в сентябре-октябре 1918 года весь прогерманский блок, по мнению запаниковавшего Людендорфа, начал рушиться на глазах; недовольство внутри страны и революционные настроения накладывались на поражения на фронте, что в итоге привело к капитуляции, хаосу и политическим потрясениям^{555}. Поэтому можно сказать, что не только закончилось время германского военного превосходства, но и пришел конец Старому европейскому порядку.