Мария I. Королева печали - Элисон Уэйр

– В конце концов нам удалось уговорить ее отправиться с лейтенантом в Дом королевы, – без особого облегчения в голосе сказал Полет, граф Винчестер.

– Это будет для нее достаточным наказанием. Там содержали ее мать, – пробормотала Мария, мысленно задавая себе вопрос: «Интересно, какие призраки посещают эти покои?» – Передайте лейтенанту, что она может ходить вдоль стен, но не дальше башни Бошан и в сопровождении пятерых охранников.

Однако начальник лейтенанта, констебль Тауэра, без обиняков высказал свою озабоченность по поводу предоставленной пленнице свободы, и Мария, передумав, лишила сестру всех привилегий. Елизавете запрещалось иметь перо и бумагу, а также с кем бы то ни было общаться. Когда Елизавета пожаловалась, что сидение взаперти отрицательно сказывается на ее здоровье, констебль позволил ей дышать свежим воздухом в окруженном стеной саду лейтенанта, но только в сопровождении вооруженного тюремного надзирателя. Констебль сообщил, что она страшно беспокоится о том, что с ней будет дальше, и живет в смертельном страхе казни.

Чтобы допросить Елизавету, в Тауэр отправилась депутация из десяти советников во главе с Гардинером. Советники доложили Марии, что не смогли вытянуть из Елизаветы ничего инкриминирующего, и, судя по их поведению, им было явно неловко держать ее в заключении.

Тем не менее Ренар продолжал оказывать на Марию давление, требуя предать Елизавету и Куртене смерти.

– Пока леди Елизавета жива, принц не будет чувствовать себя здесь спокойно, – говорил он, сидя напротив Марии за письменным столом в ее кабинете. – Я не могу рекомендовать его высочеству приезжать в Англию, пока не будут предприняты все необходимые шаги для обеспечения его безопасности.

Мария залилась слезами, ее ужасала перспектива потерять Филиппа.

– Лучше бы мне никогда не родиться, чем позволить, чтобы его высочеству был нанесен какой-нибудь вред! – рыдала она.

– В таком случае, мадам, делайте то, что должно! – Ренар был неумолим.

– Очень хорошо! Елизавета и Куртене предстанут перед судом еще до приезда принца. Обещаю. В качестве меры предосторожности он должен привести с собой собственных поваров и врачей.

Не успел посол уйти, как Мария тотчас же пожалела о своем опрометчивом обещании. У нее не было ни единого доказательства для вынесения обвинительного приговора, а советники никогда не согласятся на проведение подобного суда, тем более при их нынешнем настрое.

* * *

Март подходил к концу, и Паджет начал собирать английский двор для Филиппа. Однако Ренар настоял на том, чтобы принять участие в обсуждении, и в результате разгорелись жаркие споры, поскольку советники считали, что это их сфера ответственности, а отнюдь не его. В конечном счете Ренар, крайне недовольный, сдался.

От Филиппа по-прежнему не было никаких вестей.

Совет продолжал обсуждать, как быть с Елизаветой.

– Ее следует казнить ради безопасности вашего величества! – рявкнул Гардинер, но на него тут же зашикали другие советники.

– У нас нет никаких доказательств ее вины!

– Я согласна с моим лорд-канцлером, – сказала Мария. – Впрочем, я посоветуюсь с верховными судьями.

Однако судьи также объяснили Марии, что для обвинительного приговора у них недостаточно доказательств.

Созвав заседание Совета, Гардинер стал настаивать на том, чтобы Елизавету по крайней мере лишили права на престол.

– Нет! – при поддержке кое-кого из лордов заявил Паджет. – Давайте выдадим ее за границу за дружественного нам принца-католика. И нужно освободить Куртене. Его друзья оказывают на нас давление, требуя освободить его и принести извинения, ибо он не совершил никакой очевидной измены.

* * *

– Я вижу, ваше величество не предпринимает никаких действий ни против леди Елизаветы, ни против милорда Девона. – Ренар буквально излучал неодобрение. – И что вы собираетесь с ними делать?

– Мессир, я еще не решила. – Мария нервно переминалась с ноги на ногу в лучах изменчивого апрельского солнца, легкий ветерок игриво шевелил выбившуюся из-под чепца прядь волос.

Она не могла освободить сестру, поскольку до сих пор пребывала в твердом убеждении, что та имела какие-то связи с мятежниками. Восторженные крики толпы, когда Уайетт, стоя на эшафоте, реабилитировал Елизавету, явно свидетельствовали о ее популярности у народа. И популярность эта могла быть опасна.

Мария с Ренаром молча шли по берегу реки в сторону фруктового сада; придворные расступались и кланялись королеве. Но Мария шла перед, никого не замечая.

– Ваше величество, мне кажется, вы чем-то озабочены, – сказал Ренар.

– Да, я опечалена тем, что парламент препятствует моим попыткам вернуть старые законы, направленные против ереси. Лордов беспокоит вопрос о церковных землях. Они боятся, что возрождение католицизма поставит под угрозу права собственности тех, кому была пожалована церковная собственность после того, как мой отец распустил монастыри. И Паджет, кажется, задался целью подорвать мой план. Он знает, что я ратую за воссоединение с Римом, однако умышленно настраивает парламент против моих планов.

– Тогда вашему величеству следует его арестовать!

– За что? За то, что высказывает свою точку зрения во время дебатов? Нет, это невозможно. Однако я дала ему понять, что не хочу видеть его при дворе, и он уехал домой. – Мария замолчала, устремив взор на Ламбетский дворец на том берегу реки. – Меня должен утешать тот факт, что тысяча зрителей освистали Кранмера, Латимера и Ридли, когда их доставили из тюрьмы, чтобы принять участие в дебатах с группой католических теологов, которым я наказала обратить в истинную веру этих отступников. Богословы трудились три дня, но ничего не добились, а потому объявили этих троих еретиками, отлучив от церкви. Благодаря парламенту у нас нет закона, согласно которому еретики могут быть приговорены к смерти, и их отправили обратно в тюрьму.

– Ваше величество, со временем ваше мнение наверняка восторжествует.

– Да, но сейчас мне постоянно твердят, что я должна действовать осторожно.

* * *

Между тем советники разделились на два оппозиционных лагеря по поводу того, как быть с Елизаветой. Если один что-то предлагал, то другой это решительно отвергал. Лорды не находили никаких правовых оснований держать Елизавету в Тауэре, однако Мария, наотрез отказавшаяся принимать сестру при королевском дворе, поскольку это недостойно, небезопасно и неразумно, продолжала настаивать на своем:

– Для нас оптимальный вариант – посадить Елизавету под домашний арест в надежном месте в сельской местности и держать ее там под наблюдением.

Но, как и раньше, никто не захотел брать на себя обязанности тюремщика Елизаветы. Затянувшееся молчание нарушил сэр Генри Бедингфилд.

– Мой отец был тюремщиком матушки вашего величества, а потому я готов отдать долг, взяв под надзор леди Елизавету, – заявил он, хотя и без особого энтузиазма.

Лорды облегченно вздохнули, поспешно одобрив его кандидатуру. По мнению