Новая сестра - Мария Владимировна Воронова

– А вы не знаете этой истории? Ну надо же… – показав Муре выглядывающий из авоськи рыбий хвост, соседка отправилась в кухню, срочно разбирать покупки, пока рыба все не провоняла. Мура увязалась за нею.

– Нет, это просто удивительно, – брезгливо ухватив рыбину двумя пальцами за хвостовой плавник, Воинова вытащила ее из авоськи и бросила на разделочную доску, – вы главный человек по общественной жизни, а не в курсе самых интересных сплетен. Надо держать руку на пульсе коллектива, Мария Степановна.

– Стараюсь.

– Нет, правда, неужели не слыхали? – соседка засмеялась и, попросив подождать секундочку, скрылась у себя в комнате, чтобы через несколько минут вернуться уже в домашнем платье.

А Мура стояла, прислонившись к косяку, все не решаясь пойти к себе, поцеловать мужа и тем поставить точку в сегодняшнем вечере.

Повязав фартук и косынку, Элеонора Сергеевна схватила нож, похожий на пиратскую саблю, и одним движением вспорола рыбе брюхо. Вывалились красные кишки и белесый плавательный пузырь, надутый и легкий, как дирижабль. Мура поморщилась и уставилась в окно, в небо, где еще недавно сверкали звезды, а теперь кружилась мутная снежная хмарь.

– Он был женат на такой, знаете, писаной красавице, – положив рыбу в таз, Воинова азартно соскабливала с нее чешую, – типа Елены Прекрасной.

– Даже так? – спросила Мура как могла равнодушно.

– Да. Бывают на свете дамы, для которых красота – это призвание, и жена Гуревича как раз из таких. Многие недоумевали, что она в нем нашла, все же нашему Лазарю Ароновичу при всех его достоинствах далеко до Аполлона, но много лет Гуревичи производили впечатление счастливой пары, пока в один прекрасный день она не сбежала от него к Бесенкову. К нашему любимому Бесенкову, – уточнила Элеонора Сергеевна, поймав Мурин вопросительный взгляд.

Мура присвистнула:

– Ого! То есть что это получается, наш скромный Гуревич теперь молочный брат великому корифею хирургии и будущему главному академику Советского Союза?

– Фи, Мария Степановна, какие выражения. Но в сущности так.

– Хм, надо же! Нет, это, послушайте… Ничего себе! А дети у них были?

– У кого? – закончив снимать чешую, Воинова тщательно промыла рыбину и завернула в полотенце, следуя наставлениям Пелагеи Никодимовны, что при готовке все должно быть сухим, и продукты и посуда. – У Гуревича нет, а новому супругу мадам недавно подарила сына и наследника. Вы тогда уже у нас работали, Мария Степановна, очень странно, что такая мощная сплетня прошла мимо ваших ушей.

– У меня на службе другие задачи, – Мура постаралась, чтобы прозвучало это веско, казенно и равнодушно.

– Да, разумеется.

– Решительная дама, – хмыкнула Мура, – понятно, Бесенков крупная фигура, без пяти минут академик со всеми вытекающими из этого статуса благами, но Гуревич, мне кажется, такой хороший человек…

– Вы правы, Мария Степановна. Только настоящая, официально признанная красавица не живет с хорошим человеком, она живет с лучшим, чтобы избегать вот этого хотя бы, – смеясь, соседка показала Муре свои руки в рыбьих кишках и чешуе. – Вероятно, жена Гуревича понимала, что он настоящий гений, и вышла за него, полагая, что, обладая столь уникальным мастерством, ее супруг быстро пойдет в гору, станет если не академиком, то профессором или просто очень богатым доктором. А он, видите ли, оказался олух царя небесного.

– В хорошем смысле, – уточнила Мура.

– Да, разумеется. А Бесенков совсем другое дело, уже многого добился, и ясно, что со временем добьется еще большего. Плюс пожилой человек, вдовец, приличного поведения, такой никуда не денется от красавицы-жены.

– А Лазарь Аронович очень… – Мура замялась.

– Страдал? Да, тяжело перенес этот удар. Видно, сильно любил жену. Или просто за много лет привык быть счастливым мужем.

– Вот бедняга, – собственный голос показался Муре бумажным, и она замолчала.

– Да, судьба сурово с ним обошлась. – Воинова насыпала на доску немного молотых сухарей, чтобы обвалять рыбу. – Но вы, Мария Степановна, неужели не знали? Вся академия чуть не год только об этом и говорила.

– Не знала.

Воинова с улыбкой покачала головой.

«А откуда мне было знать? – горько вздохнув, подумала Мура. – К тебе вся академия бегает поболтать, а ко мне только по вызову. Ну да, я их заставляю правильно жить, указываю единственный верный путь, поэтому они не рассказывают мне, как живут на самом деле».

* * *

В конце рабочего дня к ним в оперблок заглянула Элеонора Сергеевна, побеседовала с Татьяной Павловной о нехватке материала и наглости некоторых докторов, а на обратном пути подошла к Кате и попросила зайти, «если вы, Катенька, никуда не торопитесь».

Кате так не хотелось ни с кем общаться, что она хотела соврать что-нибудь, но не сумела, и, закончив работу, отправилась к Элеоноре Сергеевне.

Та сидела в своем крохотном кабинетике и заполняла журналы.

– Катенька, хорошо, что пришли, – улыбнулась она, – сделаю чай? Наполовину копорский, но с сахаром вполне…

– Ну что вы, не беспокойтесь, – забормотала Катя. Усевшись на табуретку, она сцепила руки в замок.

– Какое беспокойство, Катя. – Воинова встала и зажгла спиртовку под маленьким жестяным чайничком. – Только удовольствие.

– Спасибо, Элеонора Сергеевна, – Катины пальцы будто сами по себе сжались еще крепче.

– Я бы с радостью пригласила вас в гости, – продолжала Воинова, внимательно глядя, как нагревается вода, – но мне хотелось поговорить с вами наедине, и тут нам вернее никто не помешает. Если вы не против…

– Нет, нет!

– Вот и хорошо.

– Катенька, я вижу, что с вами что-то происходит, и Константин Георгиевич тоже заметил…

– Правда? Он недоволен моей работой?

Элеонора Сергеевна с улыбкой покачала головой, но тут из носика с тонким посвистом пошел пар, крышка запрыгала, и она быстро левой рукой сняла чайничек с огня, а правой загасила спиртовку.

– Катя, не волнуйтесь, как к операционной сестре у него к вам претензий нет. Но он может отличить, когда человек спокойно работает, а когда держится из последних сил. Что-то случилось, Катенька?

Катя резко замотала головой из стороны в сторону, чувствуя, как от доброты Элеоноры Сергеевны на глазах закипают едкие слезы.

– Вы можете мне рассказать все, что сочтете нужным, – продолжала Воинова мягко, – надеюсь, мы с вами вместе найдем выход.

Катя пожала плечами.

Воинова подала ей дымящуюся чашку:

– Тогда просто попьем чайку, как коллеги, которые так устали, что нет сил идти домой. Давайте?

– Давайте.

– Катя, я не собираюсь выжимать из вас откровенные признания, – вздохнула Воинова, – только хочу, чтобы вы знали – я готова вам помочь.

Катя вздохнула. Ей так хотелось рассказать Воиновой обо всем, чем она не могла поделиться