История Японии - Эльдар Дейноров

Итак, война, вроде бы, окончилась. Но для Ёсицунэ — не вполне. Он слишком отличился, чтобы продолжать жить дальше при своем властном брате. А тем всегда руководило не вдохновение, а холодный расчет…

Как ни странно, дом Тайра оставил по себе весьма неоднозначную память. С одной стороны, никто и не думал забывать о годах горя и бедствий, в которые они ввергли всю страну. Тайра совершили преступление (хотя и спровоцированное), когда сожгли Нару. Но…

Но ведь они ушли с честью и доблестью! Они благородно проиграли! И поэтому им поневоле сочувствуют. У японцев (да и не только у них) есть особая психологическая черта — сопереживание проигравшим. Есть для этого и термин — «хоганбинки». Так что некоторые симпатии (особенно у составителей повестей, живших через столетия) они вызывают, невзирая ни на что.

Но есть и третья особенность. После смерти клан Тайра остался жить — в преданиях о привидениях, на которые так богата Япония. К примеру, считается, что призраки убитых вождей Тайра и через сотни лет собираются, чтобы пировать на руинах сгоревшей ставки в Рокухаре. Как правило, им приписываются недобрые деяния. И встреча с такими духами ведет к бедам. Много веков мореплаватели старались обходить Дан-но-Ура. Говорилось, что из волн выходят целые армии…

(Странно, что предания о призраках более всего популярны в двух островных странах на противоположных оконечностях Евразии — в Британии и Японии. Почему? Не хочется, конечно, портить песню романтикам, но может, все дело в каких-то особенностях климата?..)

Легенда о Тайра оказалась живой и в наше время. Ее мотивы использованы и в литературе, и в кино. Даже в России замечательный и, как всегда, ироничный писатель Виктор Пелевин обыграл этот сюжет в своем романе «Чапаев и Пустота».

Но вернемся к нашему герою-победителю, тем более что жить ему осталось не слишком много.

Теперь победитель возвращался в столицу, обремененный славой. Такой популярности не завоевывал еще никто до него. Но придворный мир для такого человека — чужая планета. И один человек не радовался его победам, хотя скрывал это до поры до времени.

Все началось с того, что хорошо знакомый нам инок-император Го-Сиракава решил сам наградить Ёсицунэ после битвы при Дан-но-Ура. Бывший государь отлично знал, чем это грозит. Но у него было свое отношение к военному сословию. Главной оказалась политика «разделяй и властвуй». Нужно было окончательно рассорить клан Минамото, что он и сделал. Возможно, он считал юного военачальника меньшей угрозой для своей власти, чем хитроумного Ёритомо. Сомнительно, что добрые чувства экс-императора к Ёсицунэ оказались хоть сколько-нибудь искренними.

Еритомо и в самом деле не считал события завершенными. Он вынашивал планы полного лишения императоров реальной власти в стране.

И Го-Сиракава назначил Ёсицунэ управителем всех вотчин на острове Кюсю, а затем приказал «серьезно наказать» старшего брата — врага двора. Приказание немедленно было отменено, стоило Ёсицунэ сделаться беглецом. Теперь уже старший брат должен был «серьезно наказать» младшего.

А отношения в роду еще до фатального приказа Го-Сиракавы и без того испортились. Так, выяснилось, что нужно «серьезно наказать» и Юкииэ Минамото, того самого неудачливого полководца, который в свое время присоединился к Ёсинаке Кисо. Тайра не стало, и противники нашлись у себя в роду.

Ёритомо Минамото работал над строительством своего административного аппарата, добиваясь одного — подчинения всех вассалов себе лично, а не императорскому двору. В Камакуре не было и тени того, что можно назвать хэйанским образом жизни. Это был не двор с изысканными аристократами, а военная ставка — бакуфу. И для Ёритомо был куда страшнее существования Тайра заговор среди своих. Вот тут он становился беспощаден. А с годами подозрительность все более усиливалась (как и у многих из тех, кто позже отправился его путем).

Ёритомо дач ясно понять: его вассалов не должны награждать в имперской столице. Карает и милует он самолично, а если дается какое-то назначение при дворе, оно должно быть согласовано с ним. Поэтому почести, оказанные Ёсицунэ, возмутили старшего брата. И это возмущение оказалось выше всякого родства — Ёсицунэ перестал считать его господином.

Мужественный герой даже не был допущен в Камакуру, чтобы лично доложить о триумфе. Его задержали на почтовой станции Касигоэ. Он несколько раз обращался к брату, намереваясь высказать свою искренность при встрече. Но и этого позволено не было, и пришлось вернуться в имперскую столицу по приказу Ёритомо. Мало того, брат исключил его из клана.

Вскоре после этого произошло покушение на жизнь Ёсицунэ. Боевой монах взялся выполнить задание Ёритомо Минамото и попытался с подручными штурмовать дом Ёсицунэ. Атака была отбита, а монах пойман и казнен.

Теперь никакой надежды на примирение не оставалось, и было непонятно, есть ли надежда на выживание. Именно в этот момент Ёсицунэ и получил «странный» приказ Го-Сиракавы о «строгом наказании» Ёритомо. Но никакой поддержки будущей кампании не последовало.

Ёсицунэ отправился на запал для набора войска. Его сопровождали несколько сотен воинов и злосчастный полководец Юкииэ Минамото. Увы, на сей раз плавание через Внутреннее Японское море оказалось не столь благоприятным, как прежде. Отряд был уничтожен штормом, Ёсицунэ и Юкииэ выжили, но пути их разошлись («враг» Юкпиэ был убит чуть позже).

Судьба оказалась предрешена: Ёсицунэ сделался изгнанником, поставленным вне закона и «другом» Го-Сиракавой, и собственным братом.