Секреты цветов - Салли Пейдж

– Ой, я так не думаю, дорогая. Он занимается виноторговлей. Мы постоянно твердим ему, что английское вино сейчас пользуется спросом, но понимаешь, его жена только что родила второго, а их сын Зак делает большие успехи в школе…

Эмма не знает, как на это реагировать, а потому продолжает:

– Джейкоб прожил хорошую жизнь. Кажется, он больше не выходил в море. Они с женой управляли гостевым домом с видом на Пул-Харбор. У них уже была дочь Джинни, но потом у них родился еще и сын Артур. Джейкоб дожил почти до ста лет.

Бетти задумчиво качает головой:

– Ты действительно помнишь все эти детали?

По мнению Эммы, это самое малое, что она может сделать. Она вспоминает рассказ Джейкоба о той ночи: «Почему-то все отрицают, что играл оркестр, но он действительно играл, и мотив „Ближе к Тебе, Господи“ ясно звучал над водой с такой жуткой торжественностью, что невозможно передать словами».

– Ну и что мы в результате имеем? – с расстановкой спрашивает Лес.

Эмму внезапно согревает это слово «мы», и неожиданно для себя она понимает, что успела полюбить этого человека.

– Видишь ли, Лес, если честно, то я понятия не имею. Я по-прежнему считаю, что на судне должен был быть флорист, пусть и неофициальный. Взять хотя бы бутоньерки. Похоже, что Билинги поставили сколько-то бутоньерок, но они определенно не могли изготовить их в достаточном количестве, чтобы хватило на все плавание. Если каждому пассажиру первого класса мужского пола каждый вечер давали по одной бутоньерке, это составит… Согласно твоим источникам, на судне находилось примерно сто семьдесят три пассажира первого класса мужского пола. – Эмма понимает, что становится цифровым фанатом. – Они отплыли десятого апреля и должны были прибыть в Нью-Йорк утром семнадцатого. Итак, если взять, к примеру, сто семьдесят бутоньерок на семь вечеров, у нас получится… – Эмма тянется за телефоном.

– Тысяча сто девяносто, – заявляет Лес.

Бетти собирается что-то сказать, но поспешно захлопывает рот. Сенбернару удалось поквитаться с черепаховой кошечкой. И Эмма догадывается, что такое происходит нечасто.

Впрочем, Бетти быстро приходит в себя:

– Что непосредственно подводит нас к тому, о чем мы хотели с тобой поговорить, дорогая.

Эмма старается слегка абстрагироваться от происходящего, чтобы защититься от того, что ее ждет. В последний раз, когда они предложили ей помощь, она едва не разрыдалась.

Бетти встает рядом с мужем.

– Мы провели собственное расследование. – Они с Лесом дружно расправляют плечи, словно пара иллюзионистов, готовых совершить свой самый оригинальный трюк, и Эмма не может решить, является Бетти ассистенткой Леса или его кроликом. затем Бетти торжественно произносит: – Я тоже вчера ночью чуть-чуть подумала и решила, что это вопрос логистики. Я подумала, нам нужен совет специалиста, и Лес напомнил мне, что у нас есть человек, с которым мы могли бы поговорить. У моей подруги мать работала на «Куин Элизабет-2» флористкой, а она сама делает кое-какую мелочовку для круизного судна.

– Бетти, это потрясающе!

– На самом деле я сваляла дурака, моя дорогая. Мне следовало вспомнить об этом раньше. Я уже много лет знакома с этой флористкой. И когда мы решили открыть цветочный павильон и мне понадобилось повысить свою квалификацию, я пошла к ней на курсы. Клементина реально хорошо знает свое дело. Так или иначе, вернувшись вчера вечером домой, я позвонила ей, и она хочет с тобой поговорить. Но тут вот какая штука: она переехала в Кембридж. Если ты захочешь с ней встретиться, тебе понадобится еще один выходной.

Эмма охотно вступает в разговор, ей не терпится исправить вчерашние ошибки.

– Ты ведь со мной поедешь? Было бы весело. Мы даже могли бы там заночевать?

Она бросает вопросительный взгляд на Леса, поскольку у нее внезапно появляются сомнения: может, ей следует все это согласовать с сенбернаром?

– В другой раз, дорогая, – отвечает Бетти. – Но все равно спасибо за приглашение. Думаю, тебе лучше встретиться с Клементиной без меня.

Эмма уже собирается спросить почему, но ее отвлекает Лес, который заглядывает ей в глаза с тревожным ожиданием:

– Ну как? По-твоему, это хорошая идея?

– Конечно хорошая, Лес. Блестящая идея! И спасибо тебе большое.

У Эммы нет ни капли сомнений: иллюзионист и его ассистентка заслуживают овации стоя.

Глава 30

Вайолет

Барвинки взаймы

Они все отправляются провожать ее на станцию – толкающийся, свистящий конвой, который движется по серому городу, словно процессия, перепутавшая день карнавала. Вайолет помнит карнавальные толпы, наводняющие улицы Аргентины, и втягивает носом воздух в надежде унюхать ароматы туберозы и ладана. Но все, что она чувствует, – запах мокрой копоти, капусты и тошнотворно-сладкая вонь гниения.

Каждый из братьев желает нести хоть какой-нибудь предмет ее багажа: большой чемодан, маленькую матерчатую сумочку, упакованные матерью свертки с едой. Но младшая сестра просто хочет держать Вайолет за руку. Впрочем, на станции сестра выпускает ее ладонь, словно больше не в силах выносить этой тяжести.

Уже на перроне багаж Вайолет загружают в вагон, а ее саму осыпают советами и поцелуями. Мальчики не целуются, но зато пихаются и мутузят друг друга – прощальная демонстрация вялых тумаков и пинков, устроенная персонально для Вайолет. Мать лезет в карман, достает брошь в виде барвинков и, погладив старшую дочь по щеке, пристегивает брошь к ее пальто.

А потом дверь вагона закрывается. Вайолет кажется, этот звук будет вечно напоминать ей о секундах расставания.

Поезд содрогается, она чувствует движение, силу тяги паровой машины, уносящей ее вдаль. Вайолет концентрируется на текстуре сиденья под ладонью, ворсистом, словно мягкая щетка. Волна возбуждения, принесшая ее на станцию Ватерлоо, схлынула, и теперь, во время отлива, она слышит отдаленные звуки железнодорожной станции, похожие на скрип увлекаемой под воду гальки.

Пока мир проносится мимо, Вайолет сидит и гладит рукой сиденье. Мать наверняка велела бы сложить руки на коленях (никогда не знаешь, что можно там подцепить), но теперь Вайолет больше не обязана слушать то, что скажет мать. Или то, что, вероятно, может сказать мать.

Сквозь опускающуюся, словно туман, печаль пробивается тоненький луч водянистого солнечного света. Вайолет теперь взрослая – даже больше, чем «почти сеньорита». Теперь она может взваливать вину на другого, носить по вторникам свою шляпку с розами, сидеть в парке на сырой скамье и смотреть на цветы сколько душе угодно.

Перед ее мысленным взором возникает молодая женщина с рыжими волосами, сидящая на скамье, скрестив щиколотки, чтобы ботинки были под правильным углом. И этой молодой женщине сейчас не хватает ощущения