Ты пахнешь как мечта - Эллин Ти

официально ее. Документально-то я тебе помогу, все в лучшем виде оформим, могу и группу захвата организовать, чтобы выселить их. Другой вопрос к человечности. Отвалят ли они от нее после этого? Мы их хоть в окно выкинуть можем, но от девчонки-то не отстанут. И их не посадят даже, состава преступления-то нет.

И я понимаю, что он прав: не отстанут. Даже если я приду к ним с пачкой документов, доказывающих, что квартира принадлежит Сонечке, а им отсюда пора сваливать. Не такие это люди, у них ничего святого нет, точно не отцепятся и жизни не дадут. И не то чтобы я собирался отпускать Сонечку из моего дома обратно в тот ужас, нет. Просто хочу помочь ей вернуть квартиру родителей, которая для нее дорога даже банально как память.

– Договариваться надо напрямую с сожителями? – задаю вопрос, на который уже знаю ответ, и кивок Дмитрия Алексеевича служит подтверждением моих мыслей.

Это логично. Неправильно, но логично. Чтобы они отвалили от Сонечки и никогда ее не трогали, надо организовать им какое-нибудь жилье. Им-то насрать, где бухать и собирать собутыльников, в конце концов. Куплю им какую-нибудь однушку, а у Сонечки сделаем ремонт, и пусть радуется Принцесса. Да. Точно. Так и сделаем.

Благодарю Дмитрия Алексеевича за консультацию, обещаю скинуть ему все имеющиеся документы на всякий случай, чтобы все-таки иметь на руках все доказательства. Конечно, обещаю ему забрать машину на ТО и вообще жду его в любое время и наконец-то сваливаю. Надо заехать на работу, а потом домой, к Сонечке. Буду завоевывать сердце, главное только не торопить ее, как она и просила.

Целый день без нее – уже скучаю. Втрескался как мальчишка, ничего поделать с собой не могу и улыбаюсь как идиот последний, когда о Принцессе думаю.

Еду на работу, встаю на светофоре уже недалеко от автосервиса, оборачиваясь по сторонам, и… замечаю Соню.

Она идет по тротуару, обнимает себя руками за плечи и словно ничего не видит вокруг. Я убеждаюсь в этом, когда мимо нее проходит женщина, задевает ее плечом, а та словно и правда ничего не видит. Какого черта?

Жду светофор, оставшиеся двадцать секунд теперь кажутся вечностью. Мне нужно доехать и припарковаться, чтобы выйти к ней. Все это время наблюдаю за Сонечкой, не понимаю, что с ней такое и почему она вообще не дома!

Я надеялся, что она спит, отдыхает, гуляет с Мишей, валяется в ванне или еще что хорошее, но она почему-то тут. И с ней явно что-то не то.

Наконец-то загорается зеленый, быстро нахожу парковочное место у какого-то супермаркета и выбегаю к Сонечке. Я не мог ошибиться, это точно она, хотя и не похожа на мою жизнерадостную в последнее время Принцессу ни капли.

– Соня, – зову ее, когда остается пройти метров двадцать. Но она не слышит! Что происходит? В груди жмет, поднимается паника, я не понимаю, что случилось, и это меня очень волнует. – Соня!

Подбегаю сзади, хватаю ее за руку и разворачиваю к себе.

Взгляд потерянный, немного хуже, чем когда я вытаскивал ее с балкона с разбитым стеклом. Что могло произойти, что ей снова так плохо?!

Она словно смотрит сквозь меня, а потом, когда, видимо, понимает, кто перед ней, – начинает плакать.

Громко, надрывно, так, что сердце сжимается от боли за эту девчонку.

Глаза, и без того красные, наливаются новой порцией слез, они текут по щекам, подбородок дрожит, а потом она неожиданно начинает меня колотить своими маленькими ладошками. По груди, лицу, животу, везде, куда попадает, и я просто позволяю ей это, потому что в целом не понимаю, что происходит.

– Это ты, все ты! Ты виноват! Взрослый же мужик, не позаботился о такой глупости! А мне что делать? Вот что мне делать сейчас, скажи, что?

– Соня! – пытаюсь успокоить истерику, обнимаю за плечи и сильно-сильно прижимаю к себе. Она перестает драться сразу же, и вся злость улетучивается, но она так сильно и горько плачет, что я себе уже тысячу причин этих слез придумал и не могу даже представить, что заставило ее так сильно рыдать. – Соня, Принцесса, девочка моя, просто скажи, что случилось, я постараюсь решить все проблемы, просто скажи, что произошло, пожалуйста.

Шепчу ей, сам нахожусь на грани, прижимаю близко и целую в лоб и виски, пытаясь хоть как-то ее успокоить, хоть немного.

Она дрожит, плачет, но с каждой секундой наконец-то становится тише и успокаивается.

На нас смотрят люди, но мне глубоко наплевать на все эти взгляды, я просто хочу понять, что произошло, и помочь ей справиться со всеми горестями в мире.

Укачиваю ее в руках, как ребенка, жду, когда она окончательно успокоится, проходит минут пятнадцать, наверное, но это наконец-то происходит.

Она отстраняется, я глажу пальцами ее лицо, стираю слезы и убираю за ушки мокрые волосы. Такая маленькая, такая красивая.

– Сонь? Расскажи мне, что произошло? Я ни черта не понимаю, если честно.

– Я тоже, – отвечает. Голос хриплый от слез и бесцветный от всех прожитых эмоций. – Я тоже ничего не понимаю, Мирослав.

– И все-таки?

– И все-таки я только что была у врача. Я беременна, Мирослав. Девять недель. Примерно столько прошло с того раза в твоем кабинете.

О мой бог…

Я понимаю, почему она плакала. Потому что у самого под веками начинает печь, я едва сдерживаю слезы, а я искренне не могу вспомнить, когда последний раз плакал вообще.

Я счастлив? Я счастлив!

Только вот на лице Сонечки счастья я совсем не наблюдаю. И понимаю ее прекрасно. Просто нужно сделать все, чтобы она улыбалась.

– Сонь, ты же оставишь его? – спрашиваю первое, что приходит в голову. Я мечтал о ребенке, и я так хочу…

– Что за чушь ты несешь? – она рычит на меня. – У него уже бьется сердце, он не виноват в том, что мы два идиота. Конечно, я его оставлю, только…

– Все! – обнимаю ее, прижимаю голову к груди и стараюсь дышать полной грудью. – Со всем остальным мы справимся, Принцесса.

– Вместе?

– Конечно. Теперь чушь несешь ты.

– У меня нет жилья.

– У тебя есть мой дом, – говорю ей и чувствую, как на губах цветет улыбка.

– Я не смогу работать.

– У тебя есть я. Сонь, пожалуйста, позволь мне быть в твоей жизни, и мы правда все преодолеем!

– Мне так страшно, Мирослав… – шепчет доверчиво и снова всхлипывает, но уже от эмоций, не истерично. – Я ведь ничего не умею. Но уже очень-очень его люблю, правда. Минут сорок точно люблю.

– Мы