Ночные кошмары: Нарушения сна и как мы с ними живем наяву - Элис Вернон

эпизод. Кое-кто из соседей обозначил ее проблему как огун ору. При сборе анамнеза выяснилось, что около шести лет назад она начала блуждать по ночам, проявляя при этом агрессию, и, по имеющимся сведениям, лечилась у травника.

Родственники были убеждены, что это душевный недуг, возможно, возникший из-за того, что над ней тяготеет семейное проклятие. В клинике она появилась в белых одеяниях адептов церкви, из которой ее привезли. Из рассказа сестры стало известно, что примерно за шесть недель до обращения в клинику пациентку доставили в церковь для получения духовной помощи под наблюдением пророка. В церкви она прошла обряды, призванные разорвать ее связь с духом-мужем, из-за которого она якобы оставалась незамужней до 34 лет, а также сеансы избавления от вероятного семейного проклятия. Две красные свечи в форме человечков были связаны спина к спине и подвешены вверх ногами. На одной свече написали имя пациентки, на второй – духа-мужа. Семь ночей подряд читались молитвы, чтобы настроить их друг против друга. После этого свечи зажгли и оставили догорать. Считалось, что, когда свечи догорят, отношения между пациенткой и духом-мужем будут разорваны. Избавление от проклятий включало молитвы и пост, а также купание в духовной воде.

Эти меры женщине не помогли, и ее отправили в больницу. Результаты анализов вернулись к норме, но, к сожалению, через несколько месяцев она умерла от брюшного тифа.

В Африке, как показывают Айна и Фамуйива, широко распространены верования в нематериальную реальность, тесно связанную с той, в которой мы живем. В частности, у йоруба ночь воспринимается как время, когда разделяющая две реальности завеса наиболее тонка. Духи, ведьмы, демоны, жаждущие мести призраки предков и прочие враждебные силы из потустороннего мира могут проникнуть сквозь нее, чтобы причинить вред спящим смертным. И, как мы видели в приведенном выше случае, при проблемах со сном человек первым делом обращается за помощью в церковь, а не к врачам.

* * *

Сама я ночных страхов никогда не испытывала, но моя кузина Оливия борется с ними уже много лет: обращается за помощью в сомнологические клиники, пытается изменить образ жизни, чтобы положить этому конец.

Я довольно часто разговариваю с Оливией о сне – в каком-то смысле хорошо знать кого-то в семье, с кем по ночам тоже происходят необычные вещи. Мы делимся переживаниями и тревогами, порой удивляемся и вздыхаем с облегчением, когда понимаем, что не одиноки в том, что с нами происходит.

Но если мои парасомнии похожи на бесшумные зловещие триллеры, то ночные страхи Оливии – это полноценные фильмы ужасов.

Однажды во время семейного праздника мы с одной из моих сестер и с Оливией болтали в отдельной комнате. Разговор неизбежно коснулся сна.

Оливия достала телефон.

– У меня есть приложение, которое начинает запись, когда я ночью издаю звуки. Хотите послушать?

– Конечно.

Она оглянулась на дверь, на лице появилась ухмылка. Несколько секунд она прокручивала экран.

– Вот, – сказала она, смеясь. – Это было в гостинице Travelodge.

Мы с сестрой ждали, пока Оливия нажмет кнопку воспроизведения. Послышался приглушенный звук, какой-то треск или статический шум, а затем раздался громкий, протяжный, пробирающий до костей вопль. Ничего подобного я раньше не слышала – это звучало гораздо более душераздирающе, чем самый оголтелый крик в каком-нибудь фильме. Теперь всякий раз, когда в фильме кто-то кричит, я думаю о том, насколько плоский и фальшивый это звук по сравнению с тем, что я слышала в записи у Оливии. Это был вопль настоящего ужаса – первозданная, инстинктивная реакция на нечто действительно угрожающее жизни. Сымитировать такой крик невозможно. Уж точно не в людном отеле Travelodge.

– А вот еще, – сказала Оливия. Ее забавляли наши испуганные лица.

Она включила запись. Последовал бурный поток слов – Оливия кого-то в чем-то обвиняла. Мы услышали быстрый топот ног, а затем что-то с грохотом разбилось.

– Я налетела на торшер.

Я уже несколько раз скачивала подобные звукозаписывающие приложения, но, сколько ни пробовала записать себя, всегда приходит чувство неловкости, и я не могу заснуть, если знаю, что идет запись. Понимаю, что это только для меня и мне не нужно ни с кем делиться, но думаю, мне лучше не знать, чем та «другая “я”» занимается по ночам. К тому же при гипнопомпических галлюцинациях или параличе сна я ничего не говорю, а только тяжко вздыхаю. Можно расслышать лишь шуршание простыней и вздохи по поводу моей предрасположенности к галлюцинациям.

При всем том, что мы смеялись над записями, в которых Оливия носилась по комнате, ударялась о стены, ругалась и кричала, ночные страхи сильно отражаются на ее благополучии. Иногда она подвергает себя реальной опасности или совершает поступки с далеко идущими последствиями. Будучи студенткой, она разбила окно в спальне общежития и просунула туда ногу. В результате ей потребовалась госпитализация. В университете не проявили особого сочувствия – возможно, потому, что не понимали, что такое ночные страхи, – и заставили оплатить установку нового окна. А когда она готовилась к защите диссертации и посещала конференции, то иногда краем уха слышала, как коллеги обсуждали душераздирающие крики, раздававшиеся ночью в гостинице.

Несколько лет она работала в университете на севере Англии и там впервые обратилась в сомнологическую клинику. Я никогда не бывала в таких заведениях, потому что мои насыщенные событиями ночи слишком непредсказуемы и я не хочу тратить время врачей, записавшись на прием и не уснув из-за чувства неловкости либо проведя абсолютно нормальную ночь. У Оливии же ночные страхи, к сожалению, случаются часто. В клинике ей измерили мозговые волны и поставили официальный диагноз: ее регулярные пробуждения действительно оказались ночными страхами. Ее попытались лечить препаратом, используемым для облегчения состояния при эпилептических приступах и двигательных расстройствах, а также для устранения проблем со сном. Его уже давно используют как способ снизить тяжесть ночных страхов; к примеру, в 1992 г. американский невролог Марио Мендес успешно сократил количество эпизодов у молодого человека, у которого ночные страхи спровоцировала операция по удалению опухоли ствола головного мозга[80].

К сожалению, Оливии лекарство не помогло. В период приема препарата однажды ночью она проснулась и обнаружила, что стоит у открытого окна и собирается прыгнуть в бурлящую далеко внизу реку. С тех пор во всех командировках ее начальник следил за тем, чтобы в гостиницах ее размещали исключительно на первом этаже.

Несколько лет назад Оливия, получив новую работу в Лондоне, заселилась в гостевой дом. Разумеется, вскоре соседи узнали о масштабе проблемы. Одному из них это показалось перебором. Он выдвинул ей ультиматум: решайте проблему или уезжайте. Для Оливии это было трудное время. Ночные страхи всегда доставляли ей немало беспокойства. Разговаривая о них, мы выяснили, что нас обеих тревожит присутствие некоей части нас самих, которую мы не знаем и которой не можем доверять.

Она вновь взялась за решение своей проблемы – разобраться с причинами парасомнии и попытаться вылечиться. С переменным успехом ходила по неврологам. Из-за риска привыкания к препаратам, а также негативных побочных эффектов от их применения специалисты начали разрабатывать в качестве альтернативы немедикаментозные методы лечения. Например, в 1988 г. Брайан Ласк, врач-психиатр детской больницы Грейт-Ормонд-стрит, разработал методику, которая предполагала наблюдение родителями за своими детьми с целью выявления признаков приближающегося ночного страха (учащенное сердцебиение, потливость, подергивания), после чего следовало разбудить ребенка до начала приступа[81]. Он убедился в ее эффективности в отношении всех 19 детей, которых обследовал. Для выявления скрытой психологической причины ночных страхов используются также когнитивно-поведенческая терапия и гипноз. У одного невролога Оливия прошла курс гипнотерапии, который, по ее словам, немного ей помог и уж точно оказался эффективнее лекарственного препарата. У другого специалиста ей назначили курс мелатонина – гормона, отвечающего за регулирование цикла сна. Это не сработало. Последний невролог, к которому обратилась Оливия, любезно сообщил, что она перерастет эту болезнь, хотя на тот момент ей было 33 года. А больше особо ничем не поможешь, сказали ей.

Надеюсь, Оливия все-таки найдет способ унять свои ночные страхи. Рассказывая мне о своих обращениях в сомнологические клиники, она призналась, что больше всего ее беспокоит стигматизация