Концерт Патриции Каас. Далеко от Москвы - Марк Михайлович Вевиоровский

class="p">– Ты не волнуйся, Саша. И заранее извини меня, потому что говорить о таких вещах не принято … Но учитывая, что Галина теперь названная моя сестра, и что Сережа тоже …

– Командир, это о наших с Галей … взаимоотношениях? И о ее истериках, да?

– Да, Саша. Если скажешь, что не надо говорить на эту тему – я пойму.

Хитров помолчал.

– Раз Сережа просил … Я к нему очень привязался, командир … И помню ваши слова насчет отца … Он ко мне относится … наверное, как к отцу … Можно, сперва я скажу?

– Говори.

– У нас с Галей … Мы понравились друг другу, гуляли, танцевали … Разговаривать с ней хорошо – она и послушать умеет, и помолчать, и сама рассказать что может … Добрая, сына любит … очень любит … А вот как …

Он покрутил головой.

– Я бы не стал … Но как быть? Сережа просил … В общем, командир, я знаю, что вы никому не расскажете … Она заводная – начнет целовать, так не остановишь … Сама меня ласкает, как никто не ласкал, вроде все путем … И – истерика, крик, всю корежит ее … Гад, подлюка, уходи … Потом слезы, прости меня … Что делать – ума не приложу …

– Ты ведь разведчик, профессионал. Должен уметь запоминать, анализировать. Что было перед истерикой? Одинаково все начиналось или нет?

– Стоп, командир! Сейчас, сейчас … Да, одинаково! – он даже провел рукой по воздуху, будто разглаживая что-то.

– Рефлекс.

– Что?

– Рефлекс. А теперь послушай, откуда он взялся. Рассказываю с разрешения и по поручению Галины и по ходатайству Сережи. Отец Сережи был, видимо, не очень порядочный человек …

– Ну, как вы можете, командир! Галя ведь не такая …

– Извини, но это так. А любила она его горячо, оба были молоды. Когда она спала, ему было достаточно провести рукой так, как ты показал …

– Рефлекс?

– И она отдавалась ему, и только потом просыпалась. И однажды он пришел пьяный и привел своего собутыльника, которому проигрался в карты.

Свиридов замолчал.

– Не может быть, командир? … Неужели правда?

– Они были так пьяны, что их от Галины потом отогнали только выстрелом в потолок, но … начать он успел … С тех пор … рефлекс … на прикосновение … – и Свиридов провел рукой, повторяя жест Хитрова.

– Ах, гад! Ах, сволочь! А я еще разыскать его хотел, познакомиться … Но почему же Галя мне сама не сказала? Уж чего же проще – так, мол, и так – нельзя, мол, так … Так что же теперь делать, командир? Ведь мы любим друг друга … Она же сама говорит … И Сережа … Как быть-то нам, командир?

– Извини, что берусь советовать в таком интимном деле …

– Да чего уж там …

– Во-первых, надо как-то исключить те … жесты, прикосновения … которые вызывают у нее такую реакцию. Понятно?

– Понятно.

– Во-вторых, нужно создать у нее другие устойчивые рефлексы – пусть те … движения заменит что-то другое. Например, ласки ног и поцелуи с самого низа вверх очень сильно действуют … поверь моему опыту, можешь у Тони спросить … А то место, откуда начинается … истерика, вообще не трогай.

– Думаете, получится?

– Уверен. И разговаривайте! Целуешь – говори. Спрашивай – хорошо ли ей? Что вам-то скрывать? Говорите!

– Я … мы попробуем … А откуда Сережа узнал? Да, он же и не такое может … Значит, он вообще все знает, командир?

– Он очень многое знает, Саша. Иногда мне тоже кажется, что они – эти мальчики – все знают. Ну, будь здоров и еще раз извини меня.

– Спасибо, командир.

ХИТРОВ и ГАЛИНА

Хитров тихонько прошел в женскую спальню, старясь не шуметь и не разбудить спящих. Но там было пусто и на кровати сидела одна Вознюкова, бездумно и машинально перебирая бахрому платка.

– Саша … – подняла она голову. – Сашенька!

– Пошли! – он взял ее за руку.

– Куда? Ты же сегодня дежуришь?

Хитров привел Галину в комнату, где они только-что разговаривали со Свиридовым, закрыл дверь.

– Ты уже знаешь, Сашенька? … Что же делать? …

– Ты вправду меня любишь? – он обнял Галину.

– Да, Сашенька … Люблю … А ты? Ты любишь меня?

– Люблю, Галочка. И тебя, и Сережу … Почему не сказала?

– Не смогла … прости меня, – Вознюкова заплакала.

– Хочешь? …

– Хочу, Сашенька … А как опять не выйдет? А если я порченая?

– Все выйдет. Только ты не мешай мне, ладно? Никакая ты не порченная, а дура набитая … как я понимаю …

– Хорошо, Сашенька … Мне раздеться?

– Дудки! Я тебя сам раздену …

Хитров стал медленно раздевать Галину. Он снял с нее кофточку, юбку, комбинацию … Наконец она осталась в одних чулках и уже жарко отвечала на его поцелуи и сама пыталась снять с него одежду.

Снимая чулки Саша говорил ей всякие ласковые слова, гладил ноги, а потом начал целовать пальцы на ногах.

– Ой, щекотно! Еще … еще поцелуй … никогда не думала, что мне может так быть хорошо …

А когда его пальцы и губы добрались по ногам до самого верха, Галина протянула руки, обхватила его …

Они долго лежали обессиленные и мокрые от пота, и Саша ласково гладил тело Галины, а Галина ласкала Сашу.

– Саша, мой милый Саша! Как хорошо … Как ты меня всю исцеловал … Дай, я тоже тебя поцелую …

– Только ноги не надо.

– Как скажешь … Так … хорошо? А так?

И она склонилась над ним, обнимая, лаская и целуя его плечи, шею, руки, живот … Она прижималась к нему и завершилось все это тем, что она победно оседлала его и их тела снова включились в захватывающий ритм …

СОБСТВЕННЫЙ САМОЛЕТ. НАЧАЛО РАБОТ на ТРЕНАЖЕРЕ

– Анатолий Иванович, к вам из города едет майор Тихонов с пакетом из Москвы.

– Я буду у Потаповича. Вызовете меня, когда он будет на подходе.

В тренажерном зале еще не все оборудование было подключено по постоянным линиям, но Свиридов уже привык, что эти самые электронщики считают самым лучшим вариантом подключения времянку, которая болтается у всех под ногами.

Но пульты управления были выполнены тщательно и стояли отдельно, выделенные из общего зала тяжелыми темными занавесями. Там, отделенные от безалаберности зала, садились операторы и работали с настройкой и регулировкой рабочего режима. В качестве объекта регулирования приспособили старый излучатель,