Фантастика 2025-147 - Юлия Шахрай

ошибка. Но это был выбор. Он не мог позволить себе показать то, что скрывает. Не мог использовать плоть, усиленную костью Падшего. Не мог дать волю глубинному ядру, которое уже давно перешагнуло границы допущенного.

И потому – играл в слабость. Как артист в пьесе, роль которого – ученик на пределе. Он атаковал – шаг, выпад, связка “волчий прыжок” и “сбивание из лука”. Движение – идеальное, но намеренно замедленное на долю мгновения. Ровно настолько, чтобы Соль Хва могла отразить, но задуматься.

И она действительно задумалась. Так как явно почувствовала в нём какое-то несоответствие. Слишком чисто. Слишком правильно. Как будто он играет по нотам, которые выучил назубок, но не показывает, какова на вкус собственная музыка.

– Ты держишь что-то в себе. – Тихо проговорила она, остановившись, поднося руку к губам. – Либо… Боишься… Либо – скрываешь…

Он не ответил. Просто опустил взгляд. Почтительно. Точно как должен был бы немой ученик, которому не положено спорить с мастером.

Соль Хва долго смотрела на него. Потом медленно подошла, взяла край его рукава – обожжённый от одного из её заклятий – и оторвала окончательно.

– Ты умело маскируешь силу. – Прошептала она. – Но маска рано или поздно трескается. Особенно если на неё начинает капать кровь.

Потом она развернулась. Не резко – плавно, как вода, вернувшаяся в своё русло.

– Завтра – повторим. Но уже без зрителей.

И ушла, оставив после себя лёгкий шлейф аромата можжевельника и янтаря. А за её спиной, из-за арки в тени, снова мелькнули знакомые силуэты девушек, теперь смотрящих с куда более живым вниманием. Андрей же остался стоять, ощущая, как под рёбрами медленно тлеет то, чему не позволено вспыхнуть. Пока нет. Пока слишком рано.

После ухода мастера Соль Хва двор медленно начал возвращаться к своему привычному состоянию – тихому, утреннему, будто натянутая струна наконец отпустила напряжение. Ветер тронул листья в дальнем углу внутреннего сада, и затихшие птицы снова начали щебетать, с осторожностью тех, кто знает. Здесь может быть опасно даже в тишине.

Андрей стоял посреди каменных плит, медленно разматывая повязку с руки. На запястье был виден легкий след от защитного барьера, поставленного в последнюю секунду. Почти незаметный, но всё же ощутимый для того, кто умеет слушать тело. Он глубоко вдохнул. Ци внутри него дрожала, словно натянутая струна. Отголоски поединка с Соль Хва всё ещё звенели в сухожилиях и сердце, как эхо по пустому залу. Но он знал – время идти дальше.

Старейшина Йонг Мин позволил ему посещать занятия в алхимической лаборатории лишь после утренних практик. Это был молчаливый контракт. Только тот, кто владеет телом, имеет право познавать тайны вещества. А сегодня – день настойки крови чернильной орхидеи. Старик-алхимик был раздражителен и не прощал опозданий. Даже по уважительной причине. Андрей свернул рукав, подобрал обрывок своей тренировочной рубахи и уже собирался уходить, когда услышал лёгкий смех.

– Ну, надо же… А ведь говорили, ты и глаз не поднимаешь на девушек.

Он замер. А потом медленно повернулся на звук голоса. Не потому, что испугался. А потому, что узнал голос. На фоне парчовых столбов галереи, залитых мягким светом, стояла она. Цуй Ханэр. Девушка в светло-розовом ханбоке, узор которого изображал ниспадающие лепестки сливы. Волосы уложены в сложную причёску, сколотую несколькими серебряными заколками с янтарными бусинами. Она выглядела так, будто пришла не с тренировки, а с приёма в доме мастера. На губах – лёгкий блеск, в движениях – отточенная грация.

Внучка старейшины Цуй Ёнъчжина, того самого, кто на недавнем собрании публично насмехался над старейшиной Йонг Мином, называя его “старыми костями, позабывшими, как течёт кровь”, а самого Андрея – “немым недоразумением, которое почему-то решило, что может сидеть за одним столом с достойными детьми сект”. Тогда она стояла чуть позади деда, и смотрела на Андрея с плохо скрываемым презрением, жалостью, и хихикала, не утруждая себя даже маской вежливости. Сейчас же – она улыбалась. Широко, открыто, почти призывно.

– Я слышала, что ты направляешься к алхимику. – Она сделала шаг ближе, откинув за плечо длинную прядь блестящих волос. – Но ведь у нас есть ещё час до начала занятий. А парк у павильона нефритовой каллиграфии в такое время – особенно красив.

Она медленно приблизилась к парню. Теперь они стояли почти рядом, между ними осталась только лёгкая тень от перголы. В глазах девушки сейчас сиял мягкий свет, а внимательный взгляд был направлен прямо в его глаза. И на губах застыла всё та же улыбка, отточенная, искусная, будто вышитая по канону женской школы светского обольщения.

Андрей же не ответил ей ничего. Лишь наклонил голову – коротко, вежливо, но без особого интереса. В его взгляде не было даже тени удивления. Он понимал, что всё это может значить.

Ведь после даже этого тренировочного поединка с Соль Хва он стал ещё опаснее в их глазах. Особенно в глазах тех, кто считал его угрозой только потому, что он молчал. Цуй Ханэр не пришла сюда по собственной воле. Или, по крайней мере, не полностью по своей. Это была – проверка, или, хуже, попытка вовлечь его в игру, где он изначально был бы пешкой. Но она продолжала:

– Ты был весьма… грациозен. – Она плавно склонила голову на бок, блестящая серьга с достаточно крупным драгоценным камнем покачнулась у уха. – Я видела, как ты двигался. Очень по-своему. Не как мы. В этом даже есть нечто дикое. Немного неотёсанное, но… – она сделала паузу, а затем чуть понизила голос. – Привлекательное.

И тут же добавила с лёгкой усмешкой:

– Надеюсь, ты не принял прошлое за личное. Мы ведь просто… не знали тебя тогда. В секте многое держится на слухах.

Он молчал. Но в глазах промелькнула тень. Она заметила.

– Я подумала, раз уж теперь ты тренируешься с мастером Хва… и раз уж твой наставник всё-таки заслужил уважение, – она сделала паузу, – будет глупо игнорировать возможность… поговорить. Узнать друг друга. Хотя бы во время прогулки.

Её рука на мгновение, на полдоли, коснулась его предплечья. Быстро и “невзначай”, но достаточно точно, чтобы дать понять. Это не просто попытка загладить неловкость. Это было полноценное предложение. Личное. Или, по крайней мере, разыгранное как личное.

Андрей же смотрел на неё всё также спокойно. Внутри него кипела осторожность. Не злость. Он давно научился сдерживать это чувство. А именно осторожность, как у зверя, внезапно почувствовавшего запах приманки, рассыпанной на старой охотничьей тропе.

Он медленно поднял руку и сделал жест – движение, которым благодарят, но вежливо отказываются.