Великий и Ужасный 1-6 - Евгений Адгурович Капба

— Хотел… Глотку бы спалил себе!

— А потом — вжух! И все золотенькое, и ты живой-здоровый, только тощий! Я уже видал… — гоблин явно путал берега и болтал лишнее.

— Заткнись, Кузя, а? Думай что несешь! — я реально разозлился.

Похоже, даже гоблин уже осознал, как работают мои татау. Возможно, если бы я ценой собственного здоровья прикончил мага, то и восстановился бы быстрее за счет пополнения запасов маны? Может да, а может и нет.

Сначала кто-то из них перебинтовал-таки мне руки и еще раз напшикал на лицо ультрапантенолом, а потом я почувствовал, как Рикович садится рядом со мной на ступеньку и услышал, как он сопит.

— Слушай, Бабай… — его голос звучал смущенно. — Ты вот сказал, что теперь — мой должник.

— Ага, — не стал отрицать я. — Возьми бесплатной шаурмы сколько хочешь. Хоть две!

— Мгм! От шаурмы я, конечно, не откажусь, но просьба у меня к тебе была очень специфическая. Кроме тебя, пожалуй, никто и не поможет, — проговорил целовальник Сыскного приказа.

— Значит, татау? — резюмировал я.

— Татау. Ты ведь знаешь, что я пустоцвет?

— Не такой-то и пустоцвет. Мысли-то читаешь, а? Вон даже у меня в башке в своё время колупаться пытался!

— Это не то. Образы, эмоции, четкие, ярко окрашенные посылы… Это не то же самое, что… В общем — мне нужно стать настоящим менталистом, — безапелляционно заявил Иван Иванович.

— А я-то тут причем? Я бы мог позвать тебя на хтоническое сафари, но ты уже слишком старый и инициация второго порядка вряд ли случится. Тем более, я с трудом могу себе представить, как ты, при помощи чтения мыслей завалишь какую-нибудь тварь… У грибов, например, или сколопендр с мыслями вообще беда, они реально тупые. С хуорнами и кадаврами та же хренотень…

— Нет, погоди! — решительно возразил целовальник. — Вот ты как-то своих снага быстрее, выше, сильнее сделал?

— Сделал, — не стал отпираться я.

— Усилитель! — провозгласил он. — Ты сделал усилитель. И мне нужен такой!

— Однако! — тут я всерьез задумался.

Олимпийские колечки в случае с магией явно не подходили, и ни одна из известных мне, уже испытанных татау — тоже. Тут нужно было что-то другое, для работы с энергией… С энергией? А если взять электрическую энергию? Что у нас там с усилителями? Физик-электронщик из меня был аховый, но кое-что в башке осталось. Например — есть такая хрень, которая называется «усилитель постоянного тока». Основная его функция — генерировать выходной сигнал, который является копией входного, но с более высоким уровнем напряжения или мощности! Ну, или как-то так. И я прекрасно знал, как эта штукуёвина изображается на схеме! Такой треугольничек с плюсиком, минусиком и всякими-разными присовокупленными к нему штрипочками — как ручки-ножки у человечка. Даже если нарисую коряво — это может сработать!

— Я так понимаю, судя по твоему выражению лица — решение есть? — с затаенной надеждой проговорил Рикович. — Бабай, если сделаешь — уже я буду твоим должником. Ты не представляешь, что это такое — быть изгоем, терпеть насмешки и презрение, работать в четыре-пять раз больше и всё равно… Или представляешь? Послушай: сила — вот что решает в нашем мире! Я неплохо стреляю, фехтую, но это пыль даже перед такими, как Жегулин. Если бы не артефакты, что бы я ему сделал со своим кастрированным магическим даром? Как бы понял, что он дохрена на тебя зол и хочет убить? Бабай, я повторю — буду считать себя твоим должником, это чего-то да стоит! И если дело в деньгах — назови сумму, я из кожи вон вылезу, веришь?

⠀⠀

⠀⠀

Его слова очень сильно перекликались с моими рефлексиями по поводу профуканной схватки с доморощенным пиромантом. Этот молодой рыжий ублюдок с царской кровью в жилах тоже был в некотором роде молодец против овец, как и я. Я, который против престарелого и свирепого молодца оказался сам как овца. Так гласит народная мудрость? Ну да, овца или даже баран из меня — бодливый и упрямый, но это мало утешает в моей ситуации. Барану место на бойне, блеять и шею под нож подставлять. Сначала Роксана показала мне, кто в этом мире хозяин, а теперь этот сумасшедший шовинист-старик! Так дело не пойдет, нужно было что-то менять… Почему бы и не с помощью Риковича? Если усилитель сработает — это ведь отразится и на мне, верно? И в следующий раз я оторву руку такому Жегулину к чертовой матери, и спляшу у него на костях!

— Есть нюанс, — я высосал шейкер с протеином и аминокислотами до конца и раздался клокочущий противный звук, когда в трубочке перемешался воздух с жидкостью и с сожалением вздохнул. — Это может сработать только один раз, если не соблюсти одно весьма щекотливое условие…

— Какое щекотливое условие? — голос целовальника стал звучать настороженно.

— Мы должны быть на одной стороне, — пояснил я.

— Мы же и так, вроде… Ну, мы русские, с нами Бог, и всё такое… Я — русский московит, ты — русский урук. На какой еще мы можем быть стороне? — он говорил не очень уверенно.

И слово это — «московит» — было прямиком из шестнадцатого века!

— Русские — это да, это я не спорю. Ты вот этому Жегулину про русских расскажи, я-то вообще не против такого подхода. Но — сделать татау с постоянным эффектом получается только ордынским. Так вот сложилось, невесть по какой причине. Просто это данность, вот и всё. Я не знаю, похоже урукская потусторонняя хрень только таким образом и работает: для своих. Для членов табора, племени, клана, Орды. Для тех, кого Резчик искренне считает своими, если быть точным.

— Ты что, вербуешь меня? — удивление было самым неприкрытым.

— Да как хочешь назови это, — вяло взмахнул я забинтованной рукой. — Если решишься — я попробую сделать тебе усилитель. Но для этого тебе нужно будет сказать три… То есть — четыре самых главных слова в жизни.

— Боже, храни Грозного Государя? — невесело усмехнулся Иван Иванович.

— «Моя жизнь принадлежит Орде», — ответил я. — Ты не торопись. Почитай в Сети, что такое есть наша «Орда». Всё официально зарегистрировано, даже два раза. Информация — в открытом доступе. Я не думаю, что ты захочешь продавать хотдоги, а вот хтоническая самопомощь — это незазорно и работнику Сыскного приказа. Мы за всё хорошее и против всего плохого, если что.

— Дела! — проговорил он. — А точно получится? Какой