Фантастика 2025-157 - Александра Антарио

– Распорядись все подготовить, Макарий. Сначала мы с супругой посмотрим и ты, мало ли что там иноземцы утворить могли, не было б прилюдного конфуза. Потом и на площади те мощи выставим.

Макарий бороду огладил, кивнул:

– Мудр ты, государь. И то, что там иноземцы понимают в истинном благочестии… тьфу у них, а не вера! И клирики их в Роме, говорят, погаными делами занимаются. Так и сделаем, спервоначала в палаты твои все доставим, потом уж на площадь выставим.

– Вот и ладно, Макарий.

Владыка на государя посмотрел да и откланялся. Чего ему молодых смущать? Видно же, хорошо им друг с другом, тепло, уютно… Пойти помолиться, что ли? Чтобы и деток их успел он окрестить…

* * *

Не было б этого разговора, да подслушала Устинья двух девок-чернавок, которые орешки щелкали, болтали весело.

– …опять белья недостача, а Степанида ходит, как и ничего.

– А что ей, когда царица Любава ей все простит, хоть ты горстями воруй? Хоть белье, хоть подсвечники, как в том году…

– Да, Любава. Хоть и женился государь наново, на Устинье Алексеевне, а все одно, не поменялось ничего.

– А что Устинья? Думаешь, даст ей эта гадюка хоть что сделать? Да никогда!

– Ты про царицу-то поосторожнее, сама понимаешь, она и язык вырвет.

Девчонки огляделись, поскучнели, потом одна из них итог подвела:

– Да… как была Любава государыней, так и останется, пасынок погневается да простит, а эта… ну и пусть себе за мужем хвостом ходит, хоть при деле каком будет, а не как та… рунайка.

Устя бы и дальше послушала, да мимо ее уголка укромного девицы уж прошли, а за ними бежать да расспрашивать ни к чему. Но выводы она сделала и боярыню Пронскую к себе позвала.

Та пришла, руки на груди сложила, воззрилась неуступчиво.

Устинья ее ожиданий не обманула, улыбнулась, как в монастыре научилась у матушки-настоятельницы. Та и не таких обламывала, попади ей Степанида, так уползла б до мяса ощипанной, навек про улыбку забыла.

– Поздорову ли, боярыня?

– Благодарствую, государыня, здорова я.

– А в палатах государевых, тебе вверенных, как дела обстоят, боярыня?

– И тут благополучно все, государыня.

– Да неужто? – Устинья удивилась, брови подняла. – Как так благополучно, когда в кладовых недостача, вечор девка руку на поварне обварила, а в горнице стекло ветром вышибло. Хотя и не ветер это, а царевич подсвечником кинул?

Боярыня нахмурилась еще сильнее.

– Так решено уж все, государыня.

– Адам Козельский никого не лечил.

– Так чего его к каждой дергать? Замотали руку – и не жалуется уже.

– Стекло вставили, знаю я. А с недостачей что?

Степанида замялась.

Про недостачу ей ведомо было, но вот откуда что Устинья узнала?

Устя нахмурилась, головой покачала:

– Вот что, боярыня. Ты мне книги хозяйственные принеси сей же час, посмотреть хочу, кто и сколько ворует. И девку сенную чтобы сей же час Адам осмотрел.

Степанида брови сдвинула:

– Так книги хозяйственные у государыни Любавы… государыня.

Устя улыбнулась вовсе уж по-гадючьи.

– Вот и понимаешь ты все хорошо, боярыня. Государыня Любава в монастырь собирается, не возьмет она с собой книги, незачем они ей там. А я остаюсь. И ты остаешься, когда не найду я никаких пропаж. Знаю, Марина этим не занималась, ну так я руки приложу, не побрезгую. И к белью приложу, и к подсвечникам, так, к примеру…[100]

Степанида аж выдохнула, а что тут скажешь? Вот же, стоит зараза и глазищами своими смотрит, серо-зелеными, и улыбочка у нее такая… все она понимает, только вслух не произносит.

Зашипела боярыня, ровно кубло гадючье:

– Хорош-ш-ш-шо, гос-с-сударыня, сей же час-с-с-с все исполню.

– Да про девку не забудь. Поговорила я с Адамом, не против он. Пусть к нему обращаются все пострадавшие, государь ему и помощника второго нанять разрешил.

– Да, гос-с-с-сударыня.

– Иди себе, боярыня, а книги предоставь немедленно!

Устя дождалась, пока за боярыней дверь закрылась, и в окно посмотрела.

Там ветер обледенелые ветки раскачивал, тяжко, тоскливо…

Она такой же веткой в гнездо гадюк сунула, пошерудила там… авось и цапнут раньше времени? Чует душа неладное, ох чует!

Жива-матушка, помоги!

* * *

Анфиса Утятьева все действия свои на три шага вперед продумывала. И других она сильно за такое поведение уважала, вот ту же Устинью Заболоцкую.

Тихоня-то она, понятно, а как развернулась? Поди ж ты!

Все на царевича охотились, а она – на царя, и поймала ведь, да еще, считай, врагов и нет у нее.

Данилова Марфа в монастыре, но с ней просто беда приключилась, там Устинья не виновата. Орлова и Васильева ею от смерти спасены, Мышкина… ту в монастырь далекий отправили, так она рада до беспамятства, что не казнили.

Сама же Анфиса замуж выходит в скором времени, за Аникиту Репьева.

Дождался ее парень, Анфиса ему на грудь пала, от счастья заплакала, все у них и сложилось.

А то как же?

Федор – понятно, но покамест она в палатах царских была, она Аниките записочки писала исправно, в любви своей признавалась, вот и боярич ее ждал.

Дождался.

Свадьба на Красную горку и будет как раз, а сейчас Анфиса на Лембергскую улицу направлялась. Травница там живет, да такие притирания делает, такие отвары… Анфиса не раз уж у нее все покупала. Красота – она ж не сама по себе возникает и прибавляется, за ней ухаживать надо, долго да тщательно.

Вот Анфиса и старалась.

С травами в баню ходила, с травами волосы мыла, лицо и тело мазями натирала – пропусти день, мигом гадкие веснушки появятся, даже осенью они Анфису мучают… тайна страшная, ну так что поделать, если коса у нее золотая, да ближе к рыжине. Вот и проскакивают пятнышки противные!

Не место боярышне на Лембергской улице, ну так Анфиса и оделась просто, косу под платок темный убрала, чернавку доверенную с собой взяла, лицо накрасила так, чтобы не узнать ее сразу было, возок у трактира оставила…

До лавки травницы дойти не успела она – чужой возок пролетел, снегом подтаявшим обдал боярышню, та едва лицо прикрыть успела.

А возок у лавки остановился, и из него боярыня Пронская вышла. Не Степанида, а невестка ее, ту Анфиса тоже знала. В палатах царских видывала.

Не частая она там гостья, но захаживала, да не к свекровке своей, а к государыне, Анфисе еще тогда интересно было, чего ей надобно, а сейчас и вдвойне.

Как тут устоять да не подслушать?

Анфиса знала, стоит ей в лавку войти, сразу колокольчик