Фантастика 2025-157 - Александра Антарио

Твое это!

Твое и супруги твоей, и нечего тут языком мотать вдоль и поперек, не случилось бы дурного глаза, а то и чего похуже. Глазами-то много вреда не наделаешь, так тут способы и попроще есть: где подлить чего, где толкнуть кого… В палатах государевых и не такое случалось, он про то ведал.

– Боренька, прошу, разреши остаться, и Ксюшеньке во время беременности помочь, и ребеночка на руки принять! Первый внучок мой… потом поеду я в монастырь!

Это Борису уже куда как меньше понравилось, но спорить не стал он, рукой махнул:

– Дозволяю. И принять, и покрестить. Как раз и в монастырь поедешь, Любава Никодимовна.

Не забыл. И прощать ничего не собирался он, просто отложил ненадолго. Любава зубами скрипнула, а мед лить не перестала, как водится – пополам с ядом.

– Боренька, миленький, вы-то еще ребеночка не ждете? Может, Устеньке к сестре сходить, побеседовать с ней?

– Когда разрешит Федор Иванович, с удовольствием я с сестрой пообщаюсь, – Устинья молчать не стала.

– Вот и ладно. Повитуху прислать тебе?

– Может, Адаму сестрицу осмотреть? – Устинья вновь голос подала. – Доверяю я ему, человек он хороший, да и лекарь от Бога.

Любаву аж перекосило:

– Да чтобы чужой мужчина до моей невестки дотрагивался?! Безлепие творишь, Устинья!

– Государыня Устинья Алексеевна, – Борис такие мелочи спускать и не собирался. Ерунда, казалось бы?

Ошибаетесь, сначала кажется, а потом и мало не покажется. Раз спустят, два спустят, на третий заплакать захочется.

– Все одно – не дозволю! – Любава руки на груди скрестила.

Тут Борис настаивать не стал, тут его власти нет, чужая жена Аксинья, пусть что хотят, то и творят с ней.

– Хорошо, Любава Никодимовна, будь по-твоему. Но ежели по вашей неразумности скинет Аксинья ребеночка – строго спрошу. – Борис скипетр погладил да и отпустил мачеху кивком. Та ушла, довольная, всего она сегодня добилась, чего хотела. А что укусить не получилось, ну и такое бывает. Случается…

Устинья на мужа посмотрела, из-за трона вышла, на колени рядом с ним опустилась:

– Боренька, когда дозволишь, я б и правда к Аксинье сходила.

– Прикажешь, да и приведут ее к тебе.

– С Федором, с няньками-мамками, с прислугой верной Любаве… Сразу ведь не выгонишь всех, да половину и не за что. И не разберешься так-то, в один миг. Мне бы с ней один на один поговорить, подумаю я, как это устроить, когда не против ты будешь?

И с этим Борис согласен был.

– Делай, Устёна, как пожелаешь, твоя сестра, тебе и решать.

– Кажется мне, Боренька, что плохо Аксинье. И у меня душа за нее болит.

– Она сама того хотела, сама Федьке радовалась.

– Глупенькая она. Маленькая еще…

– Ты ненамного старше, Устёна.

– А иногда кажется – на целую жизнь.

Боря жену обнял, к себе притянул, руку на животик положил. Покамест плоский, ничего не ощущается, но точно знал он – их уже трое. И так тепло на сердце становилось! Так радостно!

Его жена.

Его ребенок.

Есть ли большее для человека счастье? Для него – нету. Лучше он сам костьми ляжет, а их в обиду никому не даст! Никогда!

Устёнушка, счастье мое нежданное-негаданное, сердце мое, жизнь моя…

* * *

– Магистр Леон де Тур?

Здоровяк, сильно похожий на быка, в алом плаще с коричневым крестом на нем, повернулся к мужчине, который его окликнул:

– Чего тебе?

– Магистр, прошу уделить мне время. Великий Магистр меня знает.

Эти слова мгновенно решили дело в пользу незнакомца. А может, перстень с черным камнем, который тот с поклоном протянул магистру. Леон тут же приложил его к своему – и совпали камни точка в точку. Добро пожаловать, посланец.

Ежели ему доверяет САМ Великий Магистр – перед Эваринолом Леон преклонялся. Силу он уважал. Умом он восхищался, не понимая, как может хлипкий человек держать в повиновении столько рыцарей, как это вообще происходит, почему все прогнозы Великого Магистра, все его слова, все расчеты оказываются верными… Сам Леон мог предсказывать только на обычном, бытовом уровне.

К примеру, если он шел напиваться, то точно был уверен, что не остановится, и мог выложить заранее часть денег. Или заплатить вперед трактирщику, чтобы тот его с утра рассолом отпоил. Но так-то каждый может!

А предсказать, что в других странах случится?

Леон просто преклонялся перед умными людьми, понимая, что есть вершины, до которых ему, увы, не дотянуться.

Если этот человек может быть полезен Магистру Эваринолу – его стоит выслушать.

Если нет, он поплатится за свою дерзость.

Впрочем, Рудольфус Истерман мог ничего не опасаться, покамест он был полезен Ордену.

– Кто ты?

– Меня зовут Рудольфус Истерман. Мейр Истерман. Магистр не говорил обо мне?

– Говорил, – Леон уже с большим интересом поглядел на мужчину. – Он описывал тебя иначе, мейр.

– Это краска и другая одежда. Меня знают в Россе, к чему нам привлекать лишнее внимание? В таком виде проще.

– Ты состоишь в нашем Ордене, мейр?

Руди пожал плечами:

– Как терциарий[111]. Мир слишком крепко держит меня.

Леон кивнул:

– Это случается. Есть ли у тебя знак нашего Ордена, мейр?

– Знака магистра недостаточно?

– Более чем достаточно. Но я спрашивал о другом.

– Есть у меня и другое кольцо, но я не ношу его на виду, эта тайна не для всех.

– Покажи.

– Прошу.

Перстень был знаком Леону, магистр упоминал о нем и выдавал такие перстни тем, кто выполнял для него задания в миру. Алый рубин, на нем коричневый крест из бронзы. У Леона тоже такой был, и где находятся секретные зарубки, он знал. Проверил пальцами, вернул перстень хозяину.

Протянул руку:

– Рад знакомству, мейр Истерман.

– И я, магистр. Прошу показать мне мое место на корабле, я готов отплыть в любую минуту.

– Вещи?

– У меня все с собой. Надеюсь, провизией меня обеспечат?

– Кусок мяса найдем, кубком вина не попрекнем, – ухмыльнулся Леон, которому это понравилось.

Дело, дело, все для дела, все для Ордена.

– Пойдем, мейр, я устрою тебя в каюте. Придется делить ее со мной и моим оруженосцем. Надеюсь, ты не против?

– На борту – ты закон и право, магистр.

Леон хохотнул и хлопнул мейра по плечу:

– Идем.

Каюта оказалась крохотной, гамак жутко неудобным, а оруженосец… Руди порадовался, что перекрасил волосы и кожу. Оруженосец магистра донельзя походил на девушку. Тоненький, светловолосый, с нежным румянцем… Тут все понятно: еще двое с особой дружбой.

Не то чтобы Руди был