Фантастика 2025-157 - Александра Антарио

– Так, может, Бориса и… оцарапать?

Любава губы поджала.

– Без тебя я никак не догадалась бы.

Варвара головой покачала:

– А все ж таки?

– На Макария посмотри.

Варвара на патриарха взгляд бросила, поежилась… Жуть, как она есть, весь синий, язык высунут, на губах пена засохла…

– Такое людям не покажешь.

– То-то и оно… дураку понятно – отравили. Мигом шум поднимется… да и мало у меня яда. Считаные капли остались в перстне. Может, на одного человека хватит, а может, и того не хватит, к сожалению.

– А еще приказать привезти?

– Не получится. Это из Рома, там у них было целое семейство отравителей. В результате их просто перебили, а кольцо… оно долгий путь прошло. Секрет яда утрачен.

Кольцо подарил Любаве Рудольфус Истерман в знак истинной любви. Или… в надежде, что не выдержит государыня да и оцарапает или мужа, или пасынка.

Выдержала, потому как отлично понимала: первое подозрение – и не жить ей. За такое… Кому выгодно? Царице?

Отравительница? Ведьма?!

А ведь в ее случае… покамест не подозревают, она жива и в палатах. А как только заподозрят да искать начнут, ведь найдут все, что не хотелось бы показывать.

Ой как хорошо найдут!

Так что Любава рисковать не стала, лежало кольцо да и своего часа ждало. Дождалось.

А яда там и правда чуточка. Хотя Макария отравить риск был, конечно. Но ежели что, у Любавы и клинок был, только рисковать не хотелось. Не привыкла она сама убивать, чаще чужими руками справлялась.

– Что с ним делать-то теперь, Любушка?

– А что мы сделать можем? Федьку позови, да пусть этого… Михайлу возьмет с собой. Вытащат они тело, да и в Ладогу сбросят.

– А Михайлу потом… тоже?

Любава головой качнула:

– Нет. Пусть остается, пригодится еще. Вроде как Федору он верен, сыну свои люди понадобятся вскорости.

Варвара кивнула задумчиво:

– Хорошо, позову сейчас.

Вышла боярыня, Любава на Макария посмотрела, рядом с ним на колени опустилась. Обыскать покамест тело, вдруг на нем что интересное обнаружат? Опять же, перстень снять пастырский, крест золотой, тяжелый, чего их в реку выбрасывать? Глупо сие… И надо Федьке сказать будет, чтобы раздели Макария, одежду на лоскуты порезали да и в реку кинули. Мало ли голых стариков в реке выловить можно? Не опознают его никогда, да там и рыба постарается, и раки…

Страшно Любаве не было, брезгливо – тоже. Она боролась за свою будущую власть над Россой.

* * *

Навек Михайла запомнит эту ночь.

Мамочки, страшно-то как!

Сидишь ты у царевича, в карты с ним играешь, в игру новомодную, из Франконии привезенную, винцо попиваешь, жизни радуешься, а тут Варвара Раенская входит.

– Феденька, Мишенька, вы государыне царице надобны.

– Матушке? – Федор на дверь покосился недовольно. Михайла даже знал почему: Аксинья ждала его. Послушно ждала, сидела, Федор обещал ее плетью выпороть, когда уснет или не дождется… Нет, не сочувствовал ей Михайла. Она чего хотела, то и получила, а что Федька к тому приложен, думать надо было. Зависть – она к добру не приводит, особенно зависть подлая и пакостная.

– Матушке, Феденька. И скоро не вернетесь вы, может, часа через три или четыре.

– Хорошо, тетушка.

Федор еще раз подумал, но Аксинье ничего говорить не стал, просто дверь снаружи запер. Пусть жена сидит и ждет… Нет-нет, с Устиньей никогда б он так не поступил! Устеньку любит он! А Аксинья… сама напросилась, вот и поделом ей, дурище! Встал да и пошел за теткой, а Михайла за ним. Коли надобно… Просто так царица Любава звать не станет.

А Михайлу на секунду еще и разочарование кольнуло.

Вот бы Устенька звала, не Любава, бегом бы побежал! Но – чего нет, того нет.

* * *

Знал бы Михайла, куда зовут, побежал бы в другую сторону. Не ожидал он патриарха, мертвого… отравленного, и царицу над ним. Тут и гадать нечего – яд подсыпала?

Наверняка.

Вот гадина!

Вслух Михайла не сказал ничего, поклонился молча, на Любаву уставился. Мол, жду приказаний.

Царица оценила по достоинству, вслух не сказала ничего, а улыбнулась Михайле ласково.

– Мальчики, тело вынести надобно да в реку скинуть. Знаете, как сделать, чтобы не всплыло?

Михайла кивнул: Знал он, только вот…

– Нож бы мне, государыня. Мой небольшой, не получится им такое сделать.

Живот вспороть.

Кишки и мочевой пузырь проколоть.

Тогда не всплывет уж. Можно бы просто камушек потяжелее, да ненадежно это. Река ж… тут коряга, здесь омут, там рыбина… всплывет тело и где и когда не надобно, шума понаделает.

– Варя…

Варвара Раенская за дверью исчезла, пришла с тесаком вида жуткого.

– Подойдет?

– Благодарствую, боярыня.

– Можешь мне его не возвращать, не надобен более.

Михайла язык прикусил. Да, после патриарха колбасу таким резать, наверное, неудобно будет? Вместо этого на Федора поглядел:

– Царевич, ты сможешь его за ноги взять?

– Смогу.

– Сам бы отволок, да дохлятина завсегда тяжелее, чем при жизни.

Федор рожу скорчил, патриарха за ноги взял, да и потащил в потайной ход. Михайла ждал, пока дверь за ними закроется, потом по ступенькам спустился, только потом рот открыл:

– Меня убивать будешь, царевич? Попросить можно? Яда не хочу, лучше честная сталь и от твоей руки, когда дозволишь.

Федор аж патриарха из рук выпустил, ну и Михайла тоже, так и загремел труп в грязь.

– Рехнулся ты, что ли?

– Отчего ж? Разве после такого меня в живых оставят?

– Мне верные люди надобны, а ты свою верность сейчас еще раз доказал.

– Царевич, а спросить дозволишь?

– Спрашивай.

Парни тело подобрали, далее потащили.

– Борис от яда умрет или от кинжала?

Федор второй раз труп выпустил.

– Догадался?

– Чего тут не догадываться? Только меня не посылай, рука не дрогнет у меня, а вот умений всяко не хватит, не умею я убивать.

Соврал, конечно, ну да и пусть его. Ни к чему Федору о некоторых вещах не то что догадываться – даже задумываться.

– И без тебя найдется кому убить. Да и без меня тоже.

– Хм-м-м… Царь Федор Иоаннович. А что – красиво звучит!

Федор так же думал.

– Устинью потом в монастырь?

– А то не твоя забота!

– Как скажешь, государь. Прости, царевич, не оговориться б мне, дураку, раньше времени.

– Вот и не оговаривайся. Тут уж пара дней осталась, потерпи чуток, потом ближником моим будешь, боярином тебя за верность сделаю, золотом осыплю. Хочешь земли Ижорских?

– Только без боярышни.

– В монастырь ее отдадим, и пусть сидит там, тарань