Фантастика 2025-157 - Александра Антарио

Может такое быть, что магистра кто-то другой использовал?

Протянул его вперед, как поросенка к дереву привязал, для волков? Ой как может! Когда придут волки, да клыки покажут, да сожрут хрюшку, расстроится хозяин… или нет? Гадюшник там, у иноземцев, там и рыцари, говорят, королям в долг дают, ростовщичеством презренным не брезгуют… Да чтоб наши богатыри такое допустили?

Не бывало такого в Россе-матушке!

Так что, когда покажут волки силу свою, испугаются свиньи. А только надобно нападать не сразу. Не сейчас.

Когда стояли на рейде мирные иноземцы, а на них злобные россы напали – тут много кого поднять можно, набрать всякой швали наемнической да и мстить прийти.

А вот когда пришли иноземцы злобные, на государя нашего покушались, в заговоре участвовали… Понятно, перебили мы их, что смотреть, что ли, надо было? Вы за них заступаться пробуете?

Так мы сейчас и к вам придем, люлей добавим.

Жалко, что ли, для хорошего-то человека?

Готовился Божедар. Так встретить ворогов готовился, чтобы костей они не собрали, чтобы отцы, чудом уцелевшие, детям потом рассказывали, россами страшными пугали. Надолго-то не хватит, очень уж иноземцы до чужого добра жадные, ну хоть сто лет – и то хлеб. А потом урок и повторить можно.

Что в каюте происходило, то уж звери да птицы не смогли услышать, не смогли понять.

А вот про порт – узнали. Про палаты государевы, про казармы стрелецкие – сказано на палубе было, ветер слова подхватил да и понес дальше, птицы их не позабыли.

Задумались равно и богатырь, и волхва.

– Им до порта далее всего. – Добряна Ладогу нарисованную пальцем пробежала, кружочка коснулась. – Когда на лодках они, им вот тут, на косе, высадиться можно, отсюда до города добежать легко, вот и палаты царские рядом окажутся. Может, минут двадцать ходу.

– А как попадут они туда?

– Ежели царица Любава их направляет, она им и потайной ход покажет, невелик труд. И проведет, и поможет, и подскажет.

– Так и нам есть кому подсказать.

Добряна краешком губ улыбнулась.

– Когда вы их на выходе из подземелья переймете, куда как хорошо будет. Надобно с Устиньей поговорить, пусть мужа она расспросит. Каким ходом могут эти люди воспользоваться да куда придут. А вы уж там и подождете.

– Как бы государь не вмешался. Нам бы врага бить, а не его охранять, а он ведь своих людей стянет, повоевать захочет.

Добряна подумала, головой качнула:

– Нет, вряд ли. Не всем доверять можно, умен Борис, того не отнять. Покамест не знает он, кто из бояр замешан окажется в Любавиных заговорах, никому и ничего не скажет он. И спину зазря никому не подставит[115].

– Тогда и с палатами царскими решили мы. В казармы я Илью отправлю, его послушают, свой он. Там и примут иноземцев в бердыши.

Тут Добряна и сомневаться не стала. Илья – свой для стрельцов, это сейчас не на службе он, а так и послушают его, и прислушаются. А вот порт…

– А с портом и я помогу, – улыбалась она ровно змея. – Здесь-то Ладога помельче будет, а вот порт на глубокой воде стоит, поневоле лодки глубину пройдут, есть вот тут и здесь два омута, да хорошие, с водоворотами, с водяными да водяницами. Договорюсь я с ними. Никто до порта не доплывет, а они мне еще и должны будут, чай, водяному новые утопленники завсегда надобны.

Божедар на волхву взглянул, кивнул молча.

А и пусть договаривается, волхве и не такое по плечу. А уж он на берегу клинками позвенит, не оплошает. Наконец-то и для него работа нашлась достойная, приятно даже. Закончилось ожидание.

И Божедар невольно облизнулся.

Он уже чуял кровь врага.

* * *

Аксинье этим утром особенно тяжело пришлось. Федор ровно с цепи сорвался, синяки еще дней десять заживать будут. Больно!

И не пожалуешься никому, не поговоришь ни с кем. Любава, свекровушка, занята, Варвара при ней… Хотела Аксинья им поплакаться, да не вышло. Вот и шла она к себе в покои, когда навстречу ей Михайла попался.

Ну и как тут было себя сдержать?!

– Мишенька!

Ответом ей был взгляд презрительный.

– Чего тебе надобно, Аксинья Алексеевна?

Этого Аксинье и не хватало, чтобы в истерику сорваться:

– Ты!!! Ты во всем виноват!!! Будь ты проклят, ненавижу тебя! НЕНАВИЖУ!!!

Орала она так, что терем дрогнул. Все, кто мог, все в коридор высыпали.

Михайла и не знал, что делать. Будь они наедине, там бы и понятно все, дать истеричке пару пощечин, да и окунуть головой в ведро с водой, так ведь все рядом.

А она орет, аж заходится, потом лицо Михайле царапать кинулась… Что парень мог? Только руки дурной бабе перехватить да и подержать так, покамест успокоится.

Куда там!

Орет, визжит, тут Устинья рядом как-то оказалась:

– А ну, тихо!

Размахнулась да и сделала то, о чем Михайла мечтал: сестре две пощечины отвесила с размаху. Аж зазвенело в коридоре.

Аксинья взвизгнула, но в глазах ее разум появился. Михайла отпустил ее, тут же на шаг отступил.

– Это что такое?! – Устя говорила грозно, глазами сверкала. – Еще раз увижу такое, ты, сестрица, в монастырь отправишься на месяц! Для смирения и воспитания!

– И ты… – Аксинья хотела было опять в крик сорваться, да не успела. Федор на крик прибежал:

– Это что тут творится?!

– Жена твоя визжит, словно резаная. Ты смотри, она так и ребеночку хуже сделает. – Устя сестру к мужу толкнула, та на Федора налетела, и царевич машинально ее за косу прихватил, как привык. А Михайла заметил, что Устя вдруг от сцены этой поморщилась едва заметно, своей косы коснулась… Было с ней такое? Когда?! – Какой пример она подает?!

– Не переживай, сестрица, не будет она больше.

Федор не на жену, на Устинью смотрел. Да так…

Михайле хотелось подойти да и пинка ему дать, да посильнее! Как он смеет на ЕГО Устю так смотреть?! Таким хозяйским и жадным взглядом?

Нет у него такого права!

– Когда ты, сестрица любезная, замуж в царскую семью вышла, не надобно ее своим поведением позорить, – проговорила Устя. А потом плечи расправила еще сильнее, развернулась под взглядом Федора да и ушла.

Царевич Аксинью за косу поудобнее перехватил.

– Пошли, женушка, поговорим о манерах твоих.

Аксинья задрожала, на Михайлу взгляд беспомощный бросила… Ищи дурака – тебе помогать! Когда б не орала, как дурища на ярмарке, все б и обошлось. Так что поделом тебе!

Михайла и не подумал