Фантастика 2025-196 - Кирилл Станиславович Бенедиктов

вам хороший вариант. Предлагаю один раз. Мы совершаем сделку: вы получаете комнату в общежитии и сто тысяч рублей. Согласитесь, это гуманно. Крыша над головой будет, и на деньги купите, что захотите.

Наверное, я начала хватать воздух ртом, такого наглого мошенничества в открытую я не ожидала.

— У меня есть время подумать?

— Мне нечем вас порадовать, времени у вас нет. Я планирую совершить эту сделку в день вашего восемнадцатилетия. Вы уже вступили в права наследования после смерти бабушки. В связи с гибелью вашего отца у вас нет совершеннолетнего представителя. Но так как вам самой скоро исполнится восемнадцать, эти нюансы мы обойдём.

Смотрю на него исподлобья. Спорить или что-то доказывать смысла нет. Квартиру терять неохота. Район неплохой, они явно не дают и трети стоимости. Да и комната, поди, где-то в Рязани. Интересно, они меня убьют, если я перепишу квартиру на кого-то другого?

Проверять что-то не хочется.

— Допустим, я согласна. Какой план действий?

Мужик расплывается волчьем оскале:

— Я рад, Анна Владимировна, что вы рассуждаете по-взрослому. Сейчас вы подпишете договор о намерениях, в день вашего рождения мы встретимся у нотариуса и заверим сделку официально.

Неужели нет никакого выхода? Я невольно скосила глаза в то место, где раньше стояли стеклянные часы, так здорово выручившие меня в прошлый раз. Неожиданно, но часов на месте не оказалось.

— Не будем медлить, — мужик сделал несколько шагов по направлению ко мне.

— Стойте, — я сама от себя не ожидала такого выкрика и защитного жеста поднятых открытых ладоней.

Не знаю, что я хотела сказать в свою защиту, но говорить ничего не пришлось. Мужик замер на месте с остекленевшими глазами. Казалось, он даже не дышал. Что происходит? Его что, парализовало? Что за сраный полтергейст? Вот теперь я струхнула не по-детски. Ведь где-то в подъезде его дожидается следователь. И так просто отмазаться на этот раз у меня уже не выйдет.

Надо скорее валить отсюда. Проходя мимо мужика, не удержалась и ткнула в него пальцем. Не знаю, чего я ожидала, наверное, что превратила его в камень, но нет, ещё тёпленький.

Выглянула во двор. Следователь стоял возле своей машины. Скотина такая. По-любому, ждал нас. Выходить нельзя. Похоже, наши милые расшаркивания закончились.

Нырнув в подъезд, поднялась на последний этаж, ожидаемо, в таком образцовом подъезде чердак закрыт на замок. Вот же тупая овца! Надо было взять что-то из квартиры, чтобы сломать замок на чердак. Что же делать? Вернуться? А вдруг этот амбал уже очухался?

Неожиданно помощь пришла откуда не ждали. Открылась дверь квартиры, и предо мной предстала милая старушка, божий одуванчик.

— Анечка! Ты как, детка?

— Ой, здравствуйте! А можно я у вас руки помою?

Старушка несколько растерялась, но я уже ломанулась вперед, не дожидаясь приглашения.

Отлично, отлично. Как-то теперь нужно здесь задержаться.

В ванной комнате я пробыла минут десять. Дальше тянуть было уже неудобно. Да и слышно было, как бабулька топчется под дверью.

Распахнув дверь, чуть не приложила ею старушку. Ох уж эти неловкие моменты…

— Как вы поживаете? — Я так ничего и не придумала, чтобы здесь задержаться.

Бабулька, видимо, почувствовала мои терзания, и сама предложила выпить чаю.

— Голодная поди? Да ты садись, рассказывай. Я даже рада, что ты зашла. Одной, знаешь, как… — она накрывала на стол, приговаривая что-то несущественное, а у меня на душе сделалось так тепло и уютно, что на глаза невольно навернулись слёзы.

Сколького же мы лишились в нашем нерадужном будущем. Алчность, деньги, власть — вот что правит миром. Человеческое отношение к себе мы редко можем оценить по достоинству, но, потеряв, понимаем, что это, пожалуй, самое дорогое — чувствовать, что тебя окружают люди.

— Вы извините, — я поняла, что лучше действовать честно.

— После удара по голове у меня было сотрясение мозга и частичная потеря памяти. Вы не переживайте, доктор сказал, все восстановится. Единственное, я не помню, как вас зовут.

Бабушка всплеснула руками:

— Вот же изверг, до чего девчонку довел! Инга была бы жива, сама бы его удавила. Здоровый лоб сидел, все шары заливал. Ох, прости, дочка. Татьяна Фёдоровна я. Мы, почитай, с бабкой твоей лет тридцать в этом доме прожили. Упокой ее душу грешную. Та еще оторва была. И сынок в нее пошел! Ох, прости господи, нельзя о покойных-то плохо. Ты ж с кем теперь осталась?

— Одна я совсем. Вот и неприятности преследуют. Черные риелторы хотят у меня квартиру отнять…

Сама и не заметила, как под чай с пирожками выложила доброй старушке свои печали.

Та сидела, плотно сжав губы, и хмурилась все больше.

— Дела, дочка… страшные ты вещи говоришь. Прогнила наша страна насквозь. Ни детей, ни стариков не жалеют. Можешь у меня остаться на время.

— Вы даже не представляете, как вы меня выручите! Так-то мне есть куда пойти. Только сегодня из подъезда выходить страшно. В квартире мужик этот, а на улице мент ждет. Еще и в соцопеке у них подвязки. Мне же восемнадцати еще нет, они хотят меня в детский дом упечь, а квартиру забрать.

Она лишь грустно качает головой, слушая мой сбивчивый рассказ.

— Дочка, а что с похоронами?

— Ну… не знаю. Он в морге пока лежит. Я не могу туда пойти, вы же понимаете. Они меня сграбастают, и никто не поможет. Там здоровые мужики, и наверняка с оружием. Кому я нужна, чтобы рисковать собой?

Женщина устремила взгляд в окно.

— Ты знаешь, я тебе помогу. Пройдусь по соседям, объясню ситуацию, может, деньгами кто поможет. Люди у нас живут хорошие. Всем миром соберем и похороним. Не волнуйся об этом. А ты сейчас лучше спрячься. Дождись совершеннолетия. Хоть какое-то право голоса будет. Как уляжется, я с тобой на могилку схожу, попрощаешься.

— Спасибо вам огромное, — снова захотелось плакать. Такой искренней заботы и понимания от совершенно чужого человека я не ожидала.

Федоровна оказалась на редкость адекватной. Выделила мне диван в зале, предложила располагаться с комфортом, сама ушла на кухню греметь кастрюлями.

Окна ее квартиры, к сожалению, выходили на другую сторону дома. И чем закончилась история с замороженным мужиком для меня осталось загадкой.

Поймала себя на мысли, что, задумавшись, кручу перстень. Удивительно, но на мои тонкие пальцы он сел как влитой, не чувствовалось тяжести с непривычки, хотя перстень был довольно массивный. Даже скорее наоборот, теплый металл завораживал, его хотелось поглаживать подушечками пальцев, а камнем ловить солнечные блики, слегка поигрывая пальцами.

Снимать не хотелось уж точно. Руку он украшал, даже несмотря на отсутствие маникюра,