Фантастика 2025-196 - Кирилл Станиславович Бенедиктов

назвал, в «рабочей и располагающей атмосфере», естественно, результат лучше не стал. Мой внутренний резерв ведь так и не восстановился! Дурацкая ведьма подсуропила… Да и с чего бы мне знать ответы на тесты? Я не Ванга, и даже не Кашпировский. Мои методы убеждения, как я уже успела убедиться не единожды, — работают лишь тогда, когда угодно всевышним силам. Мои желания никого не интересуют. А тупой марионеткой быть откровенно надоело.

И когда я, сидя в его кабинете на кафедре криминалистики, увешанная с ног до головы датчиками, психанула и начала вновь жарко убеждать его о грядущих бедствиях и карах небесных для всего человечества, он меня, конечно, несколько минут послушал, потом мягко взял за предплечье:

— Аннушка, девочка, чтобы делать такие ужасные заявления, нужно иметь очень серьезные основания. Ты говоришь страшные, невозможные вещи, и если будешь продолжать это делать с таким упорством, тебя сочтут опасной для общества. Никто не позволит критиковать действующую власть, да еще и советы раздавать как и кому стоит управлять страной и госструктурами. Мне страшно от твоих слов, я допускаю, что они могут быть правдой. Но я не вижу пути, у меня нет для тебя совета. Ты хочешь раскрученный маховик остановить и запустить его вспять. По силам ли тебе эта ноша?

Мне хотелось кричать, плакать, вскочить и сорвать с себя все датчики. Мне хотелось сказать так много, но натянутая внутри струна в одночасье лопнула, а я опустила руки.

Все бесполезно. Я проиграла.

Если до этого я без конца думала, планировала, как оно будет? Что я могу изменить, на какие сферы повлиять, то сейчас на меня снизошло отупение. Создалось четкое ощущение, что этот мир не спасти, тем более мне, а вся моя мышиная возня смешна и нелепа. Строгие дяденьки в дорогих, строгих костюмах смотрели на меня даже не с умилением, как смотрят на нерадивых детей, я читала в их взглядах жалость вперемежку с презрением…

А вечером раздался звонок телефона.

— Алло, Аннушка, это Марина. Ты не поверишь. Приезжала какая-то проверка сверху, серьезные чины. Что тут началось! Головы летят, начальство трясется, мы все сидим ниже травы, тише воды… — щебетание девушки продолжалось довольно продолжительное время, но для меня и оно слилось и звучало белым шумом, — … ну так что?

— Что? Прости, Марин, я задумалась, что от меня нужно?

Руководитель проекта «Битва экстрасенсов» всплеснула руками и недовольно начала разъяснять мне по новой, зачем позвонила:

— Я говорю: будут повторно проводиться съемки финала битвы. На этот раз все будет строго проходить, согласно зрительского голосования. Оставили, — она понизила голос до цедящего сквозь зубы шепота, — надзирателя, который проследит за должным исполнением предписаний. Иначе грозятся закрыть программу.

Я мысленно присвистнула.

— И когда же мне посетить это знаменательное событие?

— Так выходит, что уже завтра. Извини, что без предупреждения, мы сами до последнего не знали, а потом я никак не могла тебе дозвониться и застать тебя дома.

— Хорошо.

— Так просто? Я думала, тебя уговаривать придется! Документы еще забеги, подмахни. В бухгалтерии тоже кавардак устроили. Теперь за каждую закорючку трясутся и всем мозг выносят. — женщина повеселела, — Спасибо, Ань, увидимся!

Надо? Кому это теперь надо? Мне уже все равно…

А вот девчонки обрадовались не на шутку, воспрянули духом, вплотную занялись планированием моего сценического образа, да так увлеклись, что я обнаружила себя уже лежащей в ванне с маской из какой-то зеленой жижи на лице.

— Я точно в лягушку не превращусь?

— А ну, молчи, маска съезжает! И глаза закрой! Огурцы на них положу.

— Лучше в салат их покроши. Сонь, нам восемнадцать лет, нам еще не нужны никакие маски.

— Лежи, кому сказала!

Ах, если я думала, что «наведение красоты» — это испытание, то что началось, когда меня заставили перемерить весь имеющийся гардероб! Выяснили, что мне совершенно не в чем завтра идти на съемки финала, и нашу квартиру заполонил и поглотил хаос.

Я несколько раз пыталась несмело проблеять, что эффект маски для лица будет малоэффективным, если из-за примерок мы ляжем спать в три утра. К сожалению, услышали меня только с четвертой попытки, и спать меня отпустили нескоро.

* * *

Готический зал особняка Стахеева, вновь все в сборе. Смурные и недовольные лица. В воздухе разлиты страх и уныние. И я могла их прекрасно понять: на орехи досталось каждому. По допросам потаскали всех, вплоть до технички. Хотя и мне было немного обидно. Не я же себя сама зачморила, присудив себе проигрышное место.

Но сейчас, стоя здесь, не встретить ни единого доброжелательного взгляда было несколько обидно. Либо заискивающие, либо полные затаенного страха. Но все без исключения шарахались от меня как от чумной.

Соня сегодня превзошла себя. Белоснежное платье окутывало мое тело словно невесомое облако и стекало струящимися складками к ногам, подчеркивая тонкий силуэт и плавность форм. Что не могло не добавлять хмурых складок между бровей женщин, искр заинтересованности в глаза мужчин, и тяжких дум режиссеру, тщетно пытающегося меня хоть как-то гармонично вписать в линейку остальных участников, одетых в обычную, человеческую одежду.

Отсняли в итоге четыре дубля. Съемочная бригада заметно нервничала, постоянно слышались переругивания и недовольства в адрес друг друга.

Нововведения поражали. На этот раз в помещении появился большой монитор с показателями зрительского голосования, которое проходило онлайн в режиме реального времени.

Оглашение списка сильно разнилось с предыдущими результатами. И, как закономерный итог, распределение мест изменилось.

Результаты разделились следующим образом: Я набрала 37 % голосов, Наталья Воротникова — 29 %, а Наталья Носачева и Петр Соболев практически равное количество, 18 % и 16 %, соответственно. Наталья объективно была сильнее Петра, ну, или богаче, но показала она себя на проекте лучше. А Петя — просто симпатичный молоденький мальчик. Целевая аудитория передачи: девочки, девушки, тетеньки, бабушки всех возрастов, которые как раз таких вот мальчиков и любят несмотря на их промахи и неудачи. Так что не беда, что нет сверх силы. Лишь бы человек был хороший!

Как в замедленной съемке, я слышала, как меня огласили победителем. Видела поджатые губы Натальи, на негнущихся ногах прошла вперед мимо радостного Пети, приблизилась к пьедесталу и взяла в руки стеклянную глыбу. Пока стекло находилось на стойке и снизу подсвечивалось голубым сиянием, было терпимо. Но когда я коснулась статуэтки, меня словно холодом обожгло. Обернулась, экс-победительница на меня так недобро смотрела, что впору было начинать креститься и читать «Отче наш» от порчи и сглаза.

Мне, по сути, этот выигрыш был уже даром не нужен. Было жутко некомфортно вот