Выжившие - Влад Лей

— Там же вещи бросай на пол, — крикнул ему Вова из другой комнаты.

Женя принялся раздеваться. Стянул с себя замызганную куртку, стащил гольф, который, как оказалось, тоже был уделан. Затем штаны и носки. Один из носков был буквально пропитан кровью, а значит, и кроссовок тоже.

Затем Женя принялся отмывать руки. Кровь и грязь с них смывалась не без труда. Женя тер руки, начал даже драть их ногтями, но вовремя спохватился, вспомнив, что видел в каком-то фильме, как убийцу вычисляют по крови жертвы, найденной под ногтями.

В этот момент в дверь ванной комнаты постучал Вова.

Женя открыл дверь и Вова дал ему чистые вещи.

— Держи. Не твой размер, конечно, но… у меня тут тоже не магазин.

— Спасибо, — Женя взял вещи, положил их на корзинку для белья и продолжил свои умывания.

Когда он наконец-то вышел из ванной комнаты, то немного успокоился. Его все еще била дрожь, однако паника прошла, мысли не прыгали хаотично, как раз наоборот — в голове было пусто и гулко.

Вова был на кухне, хлопотал у стола: здесь уже стояли и ждали две пустые тарелки, а в центре стола прямо в сковородке шипела жареная картошка, стояла здоровенная глубокая тарелка с консервированными огурцами, рядом на блюдечке лежали нарезанные или, скорее, грубо нарубленные куски сыра.

Еще на столе стояла уже вскрытая бутылка коньяка и баклажка с газировкой, до которой Вова был очень охоч.

Сам Вова как раз развернулся к столу и положил на него нарезанный хлеб.

Он скользнул взглядом по появившемуся Жене и на секунду замер.

Затем лицо его растянулось в улыбке и он расхохотался.

Не совсем понимая, что такого смешного он увидел, Женя опустил глаза и оглядел себя.

Ну, понятно… Вещи Вовы ему были велики как минимум на три размера. Вова хоть и не был толстяком, но все же габариты имел солидные, плюс ростом хоть и ненамного, но уступал товарищу. А Женя, наоборот, худ как щепка и ростом выше Вовы. Поэтому вещички, что дал ему Вова, висели на нем мешком, и при этом рукава и штанины спортивного костюма были слишком короткие.

Наверняка со стороны Женя походил на эдакого школьника-переростка, которого мать заставила примерять прошлогоднюю одежку и он, конечно же, из нее вырос.

Вова хохотал так заразительно, что Женя не выдержал, улыбнулся.

— Ой, не могу! — Вова вытер слезы, отсмеявшись. — Садись давай!

Он тут же разлил коньяк по стопкам, сунул одну Жене.

— Да ты же знаешь… — начал было Женя.

— Пей давай! — приказал Вова.

Женя опрокинул в себя содержимое рюмки и почувствовал, как приятное тепло разливается по телу, как замерзшие руки и ноги будто теплеют, а охватившее его напряжение наконец-то отпускает, он расслабляется.

— Ну, рассказывай теперь, — приказал Вова, — и это, давай, садись! Ешь…

— Короче, я приехал домой, — начал Женя, — хотел зайти к соседу, Олегу.

— Менту? — уточнил Вова.

— Угу, — кивнул Женя, наколов вилкой картошку и отправив ее в рот. — Олег не открывал, и я уже было думал в свою квартиру идти, как заметил кровь в коридоре, а потом на лестнице шаги услышал. Ключ никак не мог найти от квартиры, и… — тут он замолчал.

— Ты чего? — уставился на него Вова.

Женя вскочил из-за стола, бросился в ванную, а затем спустя несколько секунд вернулся на кухню, держа в руках револьвер.

— Твою мать! Ты завалил кого-то? — уставился на него Вова.

— Угу, — кивнул Женя, и руки его тут же затряслись.

— Так, рассказывай! — приказал Вова, тут же налив ему еще коньяка в рюмку.

Женя выложил все как на духу, стараясь не забыть ничего, рассказать все детально. Вова слушал молча, вопросов не задавал, не перебивал, лишь иногда подливал коньяк, бурчал: «А ну давай!», заставляя Женю выпить.

Когда Женя закончил свой рассказ, Вова лишь хмыкнул.

— Ешь! — приказал он, кивнув на стол с едой.

Сам же поднялся, взял револьвер, который Женя положил на стол, когда вернулся из ванной.

— Что-то понять не могу, что это за зверь? — нахмурился Вова. — Я, конечно, не великий знаток, но…

— Это самоделка, — с набитым ртом заявил Женя, — травмат переделанный.

Вова удивленно уставился на него.

— Оно хоть стреляет?

— Я не проверял, — пожал плечами Женя, — но вроде должно. Проблема в том, что надолго его не хватит.

— Угу, может в руках порвать на хрен, — кивнул Вова. — Ладно, лучше что-то, чем ничего…

— А ты где уже нарыл? — Женя кивнул в сторону гостиной, где Вова оставил обрез.

— У дяди Феди купил.

— И ствол спилил, дурак? — возмутился Женя. — Разве ж можно так над нормальным ружьем издеваться?

— А что делать? — буркнул Вова. — С ружьем в квартире не развернуться, а в коридоре или в подъезде тем более. На улице, если что, и убежать можно, а в помещении…

— Ну, тоже верно, — поразмыслив, кивнул Женя, — но все равно, это издевательство…

— Не без этого… — вздохнул Вова и направился на выход из кухни, забрав переделанный травмат с собой.

— Э! Куда? — возмутился Женя.

— В комнате оставлю. Не дело бухать с пушкой под рукой, — ответил Вова. — В сейф бы лучше, да только сейфа нет.

— А тебе не кажется, что лучше…

— Лучше не кажется, — заявил Вова уже из соседней комнаты, — и не мешай. Знаю, что делаю. Я в деревне пожил, и знаешь, сколько там самострелов было по пьяни? Даже трупак один, помню. Дядя Сережа новым ружьем куму похвастался, не проверил, есть ли что в стволе, и бахнул. Кума не стало, дядя Сережа присел на семерку за непредумышленное…

— М-да… тоже верно, — пробурчал Женя, продолжая налегать на еду. Голод в нем проснулся просто зверский.

Вова вернулся на кухню, тоже накидал себе в тарелку всякого, разлил еще по стопке.

Выпили, закусили.

— Слушай… — вдруг заявил Женя, — а ты что, завалил бы меня, если б меня укусили?

— Нет, — твердо ответил Вова.

— А мне показалось, что да, — хмыкнул Женя. — Ты когда спросил про укус, обрез из-за спины достал, я думал все, хана!

— Не дури! — отмахнулся Вова. — Даже если бы тебя и укусили — не стал бы я тебя валить.

— Да? А если бы я превратился в… зомби?

— Ты бы сразу не обратился, — ответил Вова.

— Откуда знаешь?

— Во-первых, тот мужик, которого в супермаркете укусили, не подох, а домой пошел. Бухгалтершу с моей конторы тоже куснули, и она померла, но ведь не встала…

— Не факт.

— Факт. Если бы трупы активно начали оживать, твоя Анька уже была бы в