Туман войны - Диана Курамшина

Зато всё пространство между ними и деревней Князьково, что была по правую руку, оказалось наводнено людьми, а ближе ко мне так и конями. Тут располагалась ставка гвардии.

Перед моими глазами постепенно оживала история, которую я когда-то изучала…

Корпус Уварова и казаки Платова, оставались за моей спиной в дерене Криушино. Старые знакомцы появились вчера к вечеру с гостинцами. Бурно выражали радость от встречи и благодарили за помощь. Даже предлагали выделить кого-то для нашего охранения. Только с большим трудом удалось отказаться. Если история не сдвинется с колеи, в нашем месте французы не появятся, и именно по этой дороге российские войска будут отступать. Нам тут ничего не грозило.

Место удалось обустроить гораздо лучше, чем в Смоленске. Степанида обзавелась несколькими кострами, на которых что-то постоянно побулькивало. Кроме, естественно еды, тут же были развешаны котлы с чистой водой для мытья рук и отдельный, для кипячения инструментов. В нём была намешана хлорная известь. Для дезинфекции хлебным вином, его просто не имелось в таком количестве.

Поз зорким взглядом Руслана хранилась моя самая большая ценность, привезённая человеком Павла — небольшая бутыль гофманских капель, состоящих из спирта и эфира. Услышав о подобном, мысленно пообещала расцеловать жениха, как только увижу.

Дело в том, что сейчас обезболивать раненых было по сути нечем. Многие врачи на поле боя, пережимали сонную артерию, дабы пациент впадал в беспамятство. Но чаще всего оперировали на живую. Не многие выдерживали подобное. Большим мастерством считалось быстро отрезать повреждённую конечность, доставив как можно меньше страданий. Использовали большие ножовки, и самые «шустрые» умудрялись сделать это всего минут за семь.

Но… имелись и другие раны, помимо раздробленных рук и ног. А полностью вычистить оттуда грязь, то ещё мучение. Учитывая, что в Великой Армии, к примеру обрабатывали поверхность кипящим маслом… Страдания пациентов сложно даже представить.

Налюбовавшись пока ещё мирными видами, направилась обратно в лагерь. Отвар из липовой коры уже, наверное, готов. Нужно было попробовать сварить ещё и настои из привезённых трав. Мы использовали любую возможность избежать антонова огня.

Пока я рассматривала цветы и коренья, думая, что именно на этот раз использовать для варки, все всполошились. Обернувшись, увидела, что несколько гусар пересекли реку и направились в нашу сторону.

Передо мной тут же появился Егор, положив руки на заткнутые за пояс пистолеты. Руслан, оставивший пост у бутыли, расположился справа. Побросав работу, к нам подбегали инвалиды. Девушки, под руководством Ольги, встали к ним за спины.

Несмотря на такую не дружелюбность, гусар в чине подполковника остановив остальных взмахом руки, подъехал поближе и уже почти в лагере спешился.

Он был невысок с задорными тёмными вихрами, сходившими вниз пышными бакенбардами и смоляными бровями, сросшимися на переносице. На вид ему не должно быть более тридцати. Приосанившись, гусар подправил пальцем щегольские усы и заговорил.

— Простите за беспокойство, милые дамы. Но только заметив вас, я понадеялся хоть немного оттаять душой. Недавно увидел остатки родительского дома, который разобрали для строительства укреплений. О нет, мне не жалко ничего для Отечества, но боль от попрания моих детских воспоминаний, терзала душу.

Я положила руку на плечо Егора и немного сжала его, прося «выпустить» меня к гостю. Близ лежавшие места принадлежали только одному гусару — Денису Васильевичу Давыдову.

После знакомства, гости были приглашены к небольшому кухонному столику. Степанида потребовала себе отдельный для готовки и приёма пищи. Сколоченные обратно для операций столешницы вызывали у неё оторопь.

От похлёбки прибывшие отказались, но с удовольствием выпили бодрящего травяного чая. Часть из них участвовали в бое за Шевардинский редут^[50], о котором они нам и поведали.

Денис Васильевич довольно долго молчал, всё это время бесстыдно рассматривая меня. Затем неотрывно глядя мне в глаза произнёс: