Ревизор: возвращение в СССР 45 - Серж Винтеркей

Захаров честолюбив, ему очень важно развиваться в официальных структурах власти. Ну и для нас важно, чтобы всё у него на этом фронте было хорошо, учитывая, что он защита всей нашей группировки.

Так что фактически я, попав в 1971 год, за два с небольшим года очень даже неплохо застраховался от подобных проблем с официальными структурами. Пролетаю по одному из направлений, остаются два других. Все равно я в чиновники особо не стремлюсь, смысл этим заниматься, делая карьеру в СССР, который вскоре рухнет? В моем возрасте все равно выше какого-нибудь помощника министра к приходу Горбачева к власти не вырасти, и это если удача будет мне все время сопутствовать…

В общем, прикинув всё это, я не сильно расстроился. Валерий Алексеевич, видимо, ожидал, что я тут побелею от тех ужасающих перспектив, что он мне расписывает, потому что удивлённо сказал:

– А вы, я смотрю, достаточно спокойно всё это воспринимаете. Поражаюсь вашей силе воли.

– Ну так я и не собираюсь сильно переживать, – пожал я плечами. – Ничего плохого я не делал, вины за собой не знаю, а человеку с чистой совестью бояться, собственно говоря, и нечего. Просто недоразумение произошло, поскольку ни на какое появление в прессе моей фамилии я не рассчитывал, и тем более, понятия не имел, что кубинцы меня на этой частной встрече выдадут за корреспондента «Труда». Либо сбой у них какой-то произошел, либо они решили по своей инициативе так все это обставить… Я тут причем? Пусть, кто хочет претензии выдвинуть, к кубинцам их и выдвигает…

– Ну, к сожалению, в Москве все это сейчас совсем иначе интерпретируется, – покачал головой Ягодкин. – Я бы вам очень рекомендовал бросить все, и лететь ближайшим самолетом Аэрофлота в столицу. Там все вот также объяснить, хотя и сомневаюсь, что кого-то это заинтересует, так что может лучше даже вину свою признать, повиниться – мол, молодой, неопытный, ничего плохого не хотел. Повинную голову меч не сечет, не зря же так говорят. Может, удастся просто выговором отделаться…

Посмотрел на мужика с иронией – он серьёзно это? Да нет, точно серьезно, и даже с сочувствием. Все же мы в одной газете работаем, для него это не пустой звук. Да и уважает, похоже, за то, что я из Москвы угадал, что в Чили произойдет военный переворот, в отличие от него самого, что в этом Чили тогда находился…

– Большое спасибо за рекомендацию, Валерий Алексеевич, понимаю, что вы от чистого сердца это предлагаете, но нет, никуда я не полечу, срываясь с места. Просто передайте Ландеру и Силину все, что я сказал, и мои извинения, что все так странно было воспринято в МИД. Я понятия не имел, что, будучи частным лицом в отпуске должен какие-то согласования делать, никто меня никогда о таком не предупреждал, и я вовсе не уполномочивал кубинцев заявления делать, что я беру интервью как корреспондент «Труда». Они же могли вообще написать, что я член Политбюро, и что мне тогда, тоже нужно было бы оправдываться, что я им этого не говорил?

– Ну это в вас сейчас молодость и горячность говорят, понимаю, сам таким был, – развел руками искренне расстроенный Ягодкин, – но вы все же подумайте как следует, и езжайте срочно в Москву. Поверьте моему опыту, так будет намного лучше. Ну а мне надо уже обратно в Гавану ехать, Ландер очень ждет звонка от меня. Там сейчас, правда, три часа ночи, но как раз когда приеду, уже можно и звонить на домашний, он рано встает.

Попрощались с Валерием Алексеевичем, пожелал ему счастливой дороги, а сам вышел на пляж, постоять, посмотреть на океан в тенечке под сенью пальмы. Обдумать все еще раз. Нет, все же никуда я досрочно не поеду. Хотят они там играть в свои бюрократические игры, пусть занимаются этим без меня.

Появилась, правда, мысль, к КГБ обратиться за помощью, но я тут же от нее отказался. Немаленькая такая услуга мне от них понадобится, самого Громыко заставить сойти с тропы войны. Андрея Андреевича я безмерно уважаю, наверное, это наряду с Машеровым, два самых уважаемых мной советских политических деятеля до прихода Горбачева. Очень профессиональные люди, прекрасно со своей работой справляются на фоне многочисленных дилетантов, которых партия привела к власти. Но кто сказал, что ты не можешь случайно пострадать даже от того, кого очень уважаешь? Тут же взаимное уважение нужно, а у него его ко мне нету. Он же вчера только, когда это интервью вышло, наверное, вообще о моем существовании узнал, и для него важнее, что какой-то там мидовский стандарт нарушен…

Так что если КГБ о таком просить, то не факт вообще, что разрулят. А если разрулят, то в такой меня долг за это загонят, что потом буду отрабатывать его, а не дружески сотрудничать на независимых позициях. И ради чего? Чтобы не утратить возможность стать средней руки чиновником перед крахом СССР? Вот уж точно нет.

Так что успокаиваюсь и иду в номер, как ни в чем ни бывало. У нас тут семейный отдых, тропики, фрукты прямо с дерева, акуна матата и все такое. СССР со своими бюрократическими играми где-то там, за океаном. Жене ни слова, вообще никому ни слова. Улыбаемся и машем!..

И да, я сегодня буду крепко спать. Наплаваюсь побольше, чтобы устать, и организм молодой, всякими вот такими волнениями совершенно не подорванный, с удовольствием меня в сон отправит, едва головой подушки коснусь… А советским бюрократам в Москве – большой пламенный привет!

***

Москва, Лубянка

Майор Румянцев неспешно занимался своими делами, когда зазвонил телефон

– Олег Петрович? Это Кротов Владимир Аркадьевич из МГУ.

Конечно, Румянцев сразу узнал особиста комитета в МГУ… Не раз и не два пересекались, можно сказать, что и приятелями были. Не друзьями еще, нет, но все к тому шло.

– Здравствуйте, Владимир Аркадьевич! Чем обязан?

– Да вот ко мне как-то из вашего отдела приходил старший лейтенант Соловьев, про некого Ивлева Павла Тарасовича расспрашивал. Его найти не удалось, куда-то сейчас уехал из своего кабинета, и мне посоветовали к вам обратиться. По поводу этого самого Ивлева.

– Да, а что такое? – спросил удивленно Румянцев, зная, что Ивлев давно уже на Кубе. Неужто он