Предречение - Артем Барабашкин

Парни заволокли Корнелио в прохладный сумрак часовни, и священник подбежал к охотнику. Он понял все без слов и, обхватив голову Корнелио, начал шептать молитвы. Мир кружился вокруг и последнее, что охотник запомнил, была крупная зеленая муха, сидевшая на заляпанном кровью рукаве.

Пробуждение далось Корнелио нелегко. Он словно боролся с сетями, что прочно окутали его тело. Рвался и дергался, хрипел, резал сеть ножом, тянул руки в быстро исчезающие прорехи…

Все закончилось внезапно. Резкая вспышка света оказалась беленым потолком. Корнелио с трудом смог приподняться на локтях. Светлая просторная комната, в углу печь и стол. На лавке за столом сидел, сгорбившись, священник.

– Отец… – начал Корнелио, но его слова прервал кашель.

– Тихо, тихо, – произнес успокаивающе священник, помогая охотнику сесть. Его широкое лицо с множеством морщин, казалось добрым, но кустистые брови, нависшие над глазами, делали взгляд слегка угрожающим.

– Вы отец Марино?

– Именно так. Я настоятель местной церкви.

– Благодарю, отец. Вы спасли мен…, – Корнелио зашелся в новом приступе кашля.

– У тебя странная хворь, охотник.

– Хворь? Я был ранен.

– Что-то передалось тебе от нечисти. Через ожоги, – пояснил он.

– Я слышал о таком, но сам ни разу не встречал, – пробормотал охотник, тяжело поднимаясь с жесткой деревянной кровати. Слегка покачнувшись, он оперся о руку священника. Было жарковато, то ли от горевшей печи, то ли от внутреннего жара.

– Отец, это слегка не похоже на церковь.

– Ты в моем доме, охотник. И у меня есть к тебе вопросы. Я бы даже сказал много вопросов.

– Подожди, отец. Что-то жарко. Не покажешь, где выход? На свежий воздух бы мне.

– Выйти даже не проси. Тебе и вставать то нельзя. Так что, ложись обратно, – требовательным голосом сказал он.

Корнелио хотел было возразить, но голова вновь закружилась, и он тяжело сел на кровать. На нем была белая туника из простой, но не грубой ткани, длинные холщовые штаны. Рука была надежно перевязана чистым бинтом. Из прежних вещей на Корнелио осталась только нательная молния из серебра.

– Отец, мои вещи.

– Скверной была пропитана одежда и не только одежда, – неожиданно строго ответил священник. – Пришлось сжечь. Оставил то, что было в заплечном мешке.

– Скверной говоришь, отец, – Корнелио нахмурился. – Не все скверно, что Церковь не принимает. Что с книгой?

– Молния на тебя, парень! – отец Марино нахмурился. – Ты слуга церкви, а носишь с собой запрещенные книги. Я когда в столице учился…

– Вы сожгли её?

– Цела, не в привычку мне жечь чужие книги. Я отдал её на сохранение тем ребятам, что тебя принесли, не мог же я богопротивную книгу в свой дом внести.

– Спасибо, отец. Не богопротивная она. В ней просто нет пары глав, которые не соответствует моим взглядам на религию.

– А ты считаешь, что можешь решать, что соответствует, а что нет? – повысил голос отец Марино.

– Для себя могу решать, – твердо ответил Корнелио.

Священник помолчал несколько секунд. – Не хочу спорить, болен ты. Только не думай, что я с тобой согласился. Но, в твое дело, парень, лезть не буду. Как звать тебя?

– Корнелио, отец.

– Корнелио, отдохни. Поспи, наберись сил. Потом я задам тебе свои вопросы.

Когда Корнелио вновь проснулся, уже вечерело. Чувствовал он себя лучше, хотя жар еще не спал, и туника пропиталась холодным потом. Охотник обругал себя за потерю времени и отправился на поиски священника. Нашел его он возле дома. Он стоял, вглядываясь в ночное небо.

– Никак, звездочетом стать решил, отец, – громко крикнул Корнелио.

Отец Марино передернул плечами. – Тьфу, напугал. Я привык молиться, видя перед собою небо. В дом иди, зайду сейчас.

Корнелио пожал плечами, но подчинился.

Священник зашел через полчаса. Все это время Корнелио осматривал дом. Нашел пару церковных книг, серебряный кинжал. Заинтересовавшись, Корнелио взял оружие, начал вертеть в руках. Голос священника заставил его вздрогнуть.

– Как здоровье?

– Лучше, отец, – ответил Корнелио, возвращая кинжал на место. – А серебряное оружие тебе зачем, нечисть приходит никак?

– Забредают, нечистые, частенько. Когда сами справиться можем, вашу братию не тревожим. Деревенские скрутят какого-нибудь забредшего издалека мертвяка, а я его кинжальчиком, раз! Да потом обряд, все как положено.

– Работы, получается, меньше нам делаешь, – начал улыбаться Корнелио, но вспомнив о шраме, резко прервал улыбку.

– Вроде того, – пробормотал священник. – Кашель не усилился?

– Нет, отец, твоими молитвами…

– Но как говорят местные, – прервал его священник, – травами то, оно привычнее как-то, – отец Марино широко улыбнулся. – Сделаю тебе травяной отвар, поможет.

– Ты, отец, спросить чего-то хотел.

– Да, насчет убийства старосты. Не все мне ясно.

– Точно, староста, – встревожился Корнелио. – Тело сожгли?

– Сожгли. Парни, что тебя принесли, такие страсти рассказывали. Наши решили не рисковать.

– Правильно сделали, – кивнул Корнелио.

– Может и правильно. Да странно все это. Что было то?

– Ведьма. Помог ей кто-то. Может вещи какие-то, что старосте принадлежали, передал, может сам староста это был. Но подчинила она его себе, разум уничтожила, а сама его телом завладела. Я слышал про такое, но даже среди охотников на еретиков это считалось байкой.

– И спасти его никак нельзя было? Может ритуал очищения?

– Он умер давно уже. Ритуал не смог пережить. Церковь советует сжигать тех, чьего разума касались нечистые силы.

– Хороший человек был. Деревня тут бедная, рудник небольшой, вот и все наше богатство. Он и организовать все мог и договориться, где надо, справедливым был. Семья у него осталась, – тяжело вздохнул отец Марино.

– Не мог я ему помочь, отец. И никто не мог. Жаль и семью и его самого. Поэтому нельзя мне у тебя задерживаться, ведьму искать надо. Она говорила о каком-то ритуале. Не дай Экхалор совершит что такое, вся деревня будет мертвяками.

– Лес здесь дурной, охотник. Сгинуло тут таких как ты немало. И деревенские нет-нет, да пропадают. Не ходил бы ты один.

– Не могу, отец. Приказ у меня есть ведьму уничтожить, – Корнелио сильно сомневался, что у него вообще получиться победить такую сильную колдунью. Тут на стол села большая зеленая муха. – Мух много у вас, отец.

– Вестники нечестивой чумы, охотник.

– Деревню инквизиторы выжгут подчистую.

– Когда чума была чем-то хорошим, – махнул рукой священник. – Боязно мне за тебя, Корнелио. Думаю, не по зубам тебе будет эта ведьма.

– А ты молись за меня, отец. Да расскажи, где парни, что мои вещи забрали.

– На ночь глядя не пущу. Не думай даже. Отдохни, сил наберись. В печи каша есть. Помолись утром в церкви и иди тогда с благословением Экхалора.

– Уговорил, отец, –