Фантастика 2025-147 - Юлия Шахрай

Я же направился в трактир. День клонился к вечеру, и нужно было позаботится о ночлеге. Трактир был одним из немногих двухэтажных домов в Заречной. Над дверью была прибита вывеска в виде старого видавшего виды деревянного щита с нарисованным по центру белым свиным пятачком. За порогом меня ждала простая обстановка. Крепкие дощатые столы и лавки, незажжённый камин, стойка трактирщика и лестница на второй этаж. В оконных рамах красовалось хоть и мутноватое, но стекло. Из трех окон, одно было открыто, и свежий воздух с улицы проникал в помещение. Все чисто и аккуратно, и по сравнению с тем, что рисовало мое воображение на тему деревенского трактира, впечатление производило, прямо сказать, неожиданно приятное. За столами было несколько человек, а за стойкой расположился трактирщик, который был уж больно похож на ранее встреченного мной мельника, разве что веснушек было поменьше.

— Добра тебе путник! — приветствовал он меня. — Поесть или налить чего?

— И тебе добра хозяин. Хмар, если я не ошибаюсь?

— Он и есть. Чем обязан?

— Я проездом в Заречной, планирую остановиться здесь на 2 дня, — я решил придерживаться своей легенды. — Мне нужно место переночевать. Мельник Скар посоветовал обратиться к тебе.

— Ясно. Скар заходил, про сына рассказал. От меня спасибо тоже прими, Провар племянником мне приходится. Поэтому за ночлег плату не возьму, — сказал он, выложив на стойку массивный ключ. — Дальняя дверь на втором этаже. В остальном же цены для тебя будут как для всех. Если поесть или выпить захочешь, я имею ввиду, или там лошадь на постой оставить или почистить ее нужно будет. Труд моих людей оплачивать нужно.

— Спасибо, Хмар. Лошади нет, а вот поесть я бы был не прочь. Что сегодня на ужин и в какую цену мне это обойдется?

— Рагу из кролика с овощами, хлеб свежий. Если без пива, то за всё 4 монеты. Подавать будем как темнеть начнет.

— Идет, — я выложил 4 монеты на стол и забрал ключ. — Спущусь к ужину.

Крайняя комната оказалась очень маленькой. Подозреваю, что самой маленькой из всех пяти на этаже. Тут была кровать с набитым чем-то матрасом, которая занимала три четверти пространства. Но мне было все равно, вещей у меня не было, а кроме возможности поесть горячей еды и нормально выспаться меня сейчас мало что интересовало.

На закате я спустился в зал. В таверне прибавилось людей, но она по-прежнему была полупустой. На барной стойке появилась зажженная стеклянная лампа, а на занятых посетителями столах горели несколько свеч. Романтическую обстановку портило отсутствие женщин и гогот местных работяг, которые пришли пропустить пару кружек пива перед сном. Тем более завтра ярморочный день, а значит выходной, можно и поболеть чуток с похмелья. Это я узнал от бородатого мужика по имени Громар, работающего в поле, который со своим другом лесорубом Тибаром, как раз и обсуждали сколько кружек можно себе позволить. Ведь им еще нужно оставить денег на ярмарку, а то быть беде. По рассказу Тибара жена его друга была крайне опасна и применяла, прямо сказать, радикальные меры в части воспитания мужа. Вплоть до того, что, обидевшись, могла запретить лазить к ней под подол аж до следующей ярмарки!

Ужин еще не подали, и я решил, что эти ребята — отличная возможность пособирать информацию. В зале был приглушенный свет, благодаря чему моя одежда не так сильно бросалась в глаза. А мои новые знакомые, выпив пива, имели не такой уж цепкий взгляд. Кружка пива стоила 2 монеты, и я, «войдя в положение Громара», решил угостить ребят и себе взял за компанию. На вкус местное пиво было не самым лучшим, и думаю, что много такого продукта мой желудок, привыкший к фильтрованным напиткам, не выдержит. Но отхлебнув, я важно покивал и похвалил, конечно. И вот, осторожно потягивая пенное, я выуживал полезные сведения.

— И как земля тут? Урожай хороший собираете?

— А то! Тут хоть и предгорье, но долина-то наша всего в двух днях пути от Солнечной Заставы. Погода у нас хорошая, погожих дней много. А зима хоть и снежная, но мягкая и короткая. Не то что за хребтом, вон, в Греше, говорят, зима по полгода! Как они умудряются выживать в таких условиях, уму не постижимо.

— А если такой урожай хороший, то продаете кому или сами съедаете все?

— Ну что после княжеского налога остается, продаем, конечно. В тот же Греш, например, как перевал в конце лета открывается, несколько караванов идет. Но купцы-караванщики со всей округи урожай скупают. А староста наш каждый раз жалуется, что цену они смешную дают, а сами потом северянам втридорога продают. И князь им ничего не делает, оттого что купцы эти с ним хорошо делятся.

— Ты это тише, давай, про князя то, — перебил своего друга лесоруб. — Князь у нас хороший, а вот кто плохо говорит про него…

— А я разве против?! Князя нашего благодарить нужно, что жизнь сытая и спокойная. Это верно. Не то что в Приозерье. Там говорят, что ни год, то или голод, или междоусобица очередная.

— Так первое там происходит из второго. Ежели на земле война постоянно, то кто урожай растить-то будет?

— Это да, а единой власти там уже с лет двадцать нету, как последний король помер.

— Да не помер он, а убили его. Племянник его во сне заколол.

— Да не племянник, а младший брат жены, и не заколол, а отравил.

— А я слышал племянник…

— Да бог с ними, с этими Приозёрцами, — в конце концов Громар прервал вялый спор с другом. — Скажи, Максим, имя у тебя чудное такое, ты сам-то откуда? Из вольных городов что ли?

— А что? Чем вам вольные города не угодили, — прямо отвечать не хотелось, легенда требовала доработки и проверки.

— Да ничем особо. Слышал просто, что там тех, кто на земле работает людьми второго сорта считают. Мол не почетно это, — в голосе Громара слышалась неподдельная обида за всех работников села.

— Да врут, еда всегда нужна, — поддержал я его настрой. — Сам же сказал, как худо, когда народ голодает.

— Верно, и я про то же. Это же основа всего, самое важное!

— А я значит ерундой занимаюсь! Моя работа не важна, получается?! — вдруг решил обидеться захмелевший Тибар.

— Ну почему же, и твоя работа нужна, куда же мы без тебя…

Так за нехитрой беседой, периодически сменяющейся дружеской перепалкой, прошло еще полчаса, и я наконец дождался своего ужина. Еще неделю назад, я бы сказал, что