Кожедубов. Логистические трудности. - Денис Деф

Выдав главе бумагу с листочком, я заставил его написать чистосердечное признание в своих деяниях. Также я вызвал наряд из участка, чтобы забрал этого проходимца и лицемера. Под взглядом понятых глава, краснея и пыхтя, не в силах сопротивляться, подписывал свой смертный приговор, понимая, что будет дальше. Куртка, источающая сильнейший запах феромонов, покоилась у него на коленях, не давая расслабиться и сбросить контроль. Я же спокойно и с небольшим наслаждением смотрел, как эта продажная сволочь, способная на убийство своего подчиненного ради денег, с каждой буквой зарывает себя все глубже в кристальные шахты.

Я не хотел думать, насколько честен такой метод, да и не мне судить. Формально это, конечно, было незаконно, но только если кто-то узнает о том, что происходит. Только вот я подобной магией не обладал, никаких туманов и газов не пускал, понятые все видят.

Наконец, к моменту, когда он закончил писать, появились патрульные, которых я предусмотрительно остановил за пределами комнаты. Тут они хоть и находились под влиянием остаточной магии Дофы, но ничего кроме легкого возбуждения им не грозило. Так что я вывел троицу волшебников в приемную, где под пристальным вниманием патрульных подчиненные подписывали смертный приговор своему начальнику. Судя по их лицам, они не были особо расстроены и даже не сопротивлялись чарам. Дочитав и поставив подписи на тексте признания, они с ненавистью смотрели на своего уже бывшего главу.

Отправив арестованного в участок, я набрал Петру Федоровичу и обрисовал ему новую ситуацию. Тот молча выслушал и попросил никому пока об этом не говорить, так как дело оборачивалось уже очень серьезным скандалом, в который, похоже, будут замешаны серьезные люди. Легкое недовольство в его голосе было понятно, но мне было все равно, люди, подобные ему, должны гнить в шахте без вариантов. По его словам, если все действительно так, как выглядит, то действия прокурора, который так стремился закрыть это дело побыстрее, приобретают совсем иной смысл.

Я смотрел на свой уже потрепанный блокнот, листая новые заметки, и не мог поверить, как много упустил и как бы все было просто, если бы сразу заметил многие нестыковки. Пожурив себя еще немного, я забрал куртку из кабинета и отправился дальше по маршруту. Пока феромоны не выветрились окончательно, можно было бы попробовать разговорить еще одного лицемерного товарища. В целом уже было понятно, что надо трясти сынка Скорохода, но на всякий случай Жуткого тоже следовало опросить. Все же человек, который так страстно желал дочку своего друга, был способен повлиять на смерть товарища.

Я нашел пакет в кабинете и упаковал в него куртку, так как поездка предстояла неблизкая. А вот остаток феромонов требовалось сохранить. К моему счастью, весеннее солнце жарило так, что куртка уже больше мешала, чем согревала.

Когда я доехал к другу Важнова, жившему с другого конца города в пригороде, солнце уже клонилось к закату. Я достал куртку из пакета, на которой еще сохранились отблески рощового тумана. После пары звонков в дверь мне открыл хозяин дома. На этот раз косичек и розовых тапочек не было, но его халат был полностью испачкан в разноцветных красках. Как только Валерий Никифорович набрал воздуха в грудь, чтобы поприветствовать меня, его зрачки расширились, а лицо покраснело. Я обрадовался, что мой план сработал и удалось сохранить запах. Так что теперь дело пойдет быстрее.

— Добрый день, поприветствовал я хозяина дома, застывшего с блаженной улыбкой.

— Да-а-а, про-хо-ди-те, словно зомби пробормотал он, впуская.

Я не стал препятствовать его доброте и вошел внутрь, сразу направившись туда, где мы сидели ранее. Волшебник молча плелся за мной. Устроившись на кресле и подождав, когда волшебник сделает то же самое, я положил свой новый артефакт всевластия ему на колени для усиления действия.

— Я снова к вам с вопросами. — начал я.

— Да я отвечу на всё что угодно. — словно неразумный голем ответил волшебник.

— Вы всё ещё утверждаете, что не хотели завладеть Софией как женщиной? — открыв блокнот, спросил я.

— Почему хотел? — возмутился он. — Я и сейчас хочу! Сейчас же поеду к ней и признаюсь в любви! — вскочив, крикнул волшебник.

— Стоять! — приказал я ему, и он медленно повернул голову в мою сторону.

— Как вы смеете вставать на пути моей любви! — неожиданно заорал он.

В следующую секунду всё пошло… не по плану. Жуткий ударил кулаками по пространству, создавая в нём трещины. Казалось, тьма, исходящая от его кулаков, поглощала свет в комнате, делая её до ужаса мрачной и тёмной. На мои плечи обрушился груз, который придавливал к полу и не давал вздохнуть. Разъярённый волшебник постепенно усиливал своё заклинание. Судя по всему, времени у меня оставалось просто невероятно мало. Я лихорадочно перебирал всё, что мог бы сделать в этой ситуации, и на ум пришло только одно заклинание всё той же невероятно разнообразной бытовой магии.

Жуткий стоял на ковре, и это было моим спасением. Я вспомнил, как жена моего наставника чистила ковры и применяла заклинание для их сворачивания. Бесполезное в бою плетение, которое помогало старой женщине, оказалось для меня соломинкой к спасению. Я тут же сплел узор в голове и коснулся ковра. Ковёр, приняв мою ману, вырвался из-под ног Жуткого, повалив его на спину. От удара волшебник отключился, и действие его магии тут же прекратилось.

Я лежал, пытаясь прийти в себя после такой атаки, и жадно глотал воздух. Когда дышать стало уже легче, я поднял свой артефакт безумия и отнёс его обратно к мотоциклу. В очередной раз жизнь меня наказала за излишнюю самонадеянность или тупость, смотря с какой стороны подходить к этому событию. Вернувшись обратно к лежащему в отключке волшебнику, я проверил, что нигде не наблюдается пурпурный отблеск магии Дофы.

Осмотрев голову Жуткого, я не увидел кровотечения, а значит, он просто был без сознания. Вспоминая, что надо делать в таких случаях, я развязал халат мага и посадил его в кресло. Вернул свернутый ковёр на место и с помощью заклинания сушки направил поток воздуха в его сторону, увеличив приток кислорода. Спустя пару минут волшебник наконец оклемался и, открыв глаза, схватился за голову, страдая, видимо, от боли. Неуверенным взглядом он обвёл комнату и, увидев меня, удивился.

— А вы как тут оказались? —