Фабрика душ - Аоко Мацуда

сна. Всякий раз, вставая, чтобы сходить в туалет или на кухню, Кэйко думала, что вот наконец и наступил момент для того самого нового начала, но тут же, пошатываясь, вновь укладывалась в кровать. Когда запасы еды подошли к концу, единственным источником энергии для Кэйко стали припрятанные у изголовья кровати приторно-сладкие ириски с кленовым сиропом, которые она купила в аэропорту Торонто.

Хорошо, что она безработная.

«Удачное время выбрала», – подумала Кэйко. И снова сделала запись в своей воображаемой медицинской карте.

Она снова было задремала на диване, но беспокойные пищащие звуки вернули ее в сознание.

Дверной звонок. Нагреватель в ванной. Машина, закончившая стирку. Вся техника будто призывала ее наконец заняться повседневными делами. Эти звуки врываются в нашу жизнь, и тело покрывается мурашками, когда их слышишь, но так же быстро они и забываются.

Пытаясь подняться, Кэйко опустила взгляд, и на глаза ей попался чемодан, который она оставила открытым, чтобы проветрить, предварительно вынув все вещи. Он верой и правдой служил ей в путешествиях, но стоило только опустошить его, и он словно становился одиноким и никому не нужным.

Кэйко развесила по плечикам изрядно надоевшие ей за месяц немногочисленную одежду, которую вынуждена была носить в поездке, и, собрав в охапку, вынесла на балкон. Даже складки как следует не расправила.

Внешний мир, который ей довелось наблюдать впервые за долгое время, и этот вид, что открывался теперь с ее балкона, совершенно не вязались друг с другом. И тем не менее та бытовая жизнь, которую она уже не раз начинала с нуля, будто просачивалась в ее тело. В конце концов, куда уж воспоминаниям о месяце за границей соперничать с этим. Кэйко сразу же перестроилась. Ничего не изменилось. Даже те три стоматологические клиники, что видны с ее балкона. Многовато их, конечно.

Она развесила белье на слегка запылившемся рейле. Вешалки с одеждой покачивались на ветру.

Когда все высохнет, можно будет начать носить по новой.

«Точно продержусь еще разок. У меня все приготовлено».

Почувствовав облегчение, будто она завершила какой-то ритуал, Кэйко зашла обратно в квартиру и закрыла балкон на защелку. Она никогда не забывала об этом. Другое дело, конечно, когда приоткрываешь окно или балкон, чтобы проветрить, но это не тот случай. Эта привычка буквально впечаталась в ее ДНК – одна из условностей взрослой жизни.

Один из ее младших коллег-мужчин на прежней работе рассказывал, что, уходя в офис, не закрывает окна на защелку. Жил он при этом один. Кэйко понимающе улыбнулась в ответ, и разговор на этом закончился, но в глубине души она испытала настоящее потрясение. Глядя на него, такого бодрого и беспечного, Кэйко чувствовала неловкость, и это ранило ее душу.

Потом она вспомнила о мужчине, с которым встречалась, когда ей было около двадцати пяти. Выходя купить что-нибудь в ближайшем комбини, он никогда не опускал защелку, хотя Кэйко оставалась в квартире. Каждый раз ей приходилось делать это самой.

Вернувшись как-то, он даже не сомневался, что дверь открыта, но каково же было его удивление, когда он подергал ручку и та не поддалась – Кэйко и здесь постаралась. Попав наконец внутрь, он с удивлением спросил ее, зачем надо закрываться, если уходишь совсем ненадолго, но сама Кэйко была поражена не меньше.

Так уж повелось в мире, что женщине безопаснее рядом с мужчиной. Мужчины должны защищать их. А незамужние, одиноко живущие женщины во всех смыслах подвергают себя опасности.

Опасность реальна. Но Кэйко казалось, что защитные стены, которые она всегда строила, рушились именно в тот момент, когда рядом с ней был мужчина, а сама она становилась слабее. Разве мог защитить ее партнер, который даже не подозревал об опасности, которую ощущала она?

«В одиночку я ведь сильнее?»

Так думала Кэйко. Она разбирала пакеты с покупками, глядя на беспечное лицо своего сожителя. «Хотя я и благодарна за то, что в такой холод он вышел и купил для меня мороженое и одэн»[5], – мысленно добавила она. Предаваясь размышлениям о силе, одновременно проживая все будничные события их совместной жизни, Кэйко чувствовала, что она одна парит где-то в облаках.

Почему же она молчала? Этим вопросом она задавалась, когда видела беззаботное выражение на лице молодого коллеги. Почему она не могла сказать, что криминал все еще существует, что ей неспокойно, даже если она на короткое время остается одна, что ей страшно, и она просто хочет закрыть окно на защелку?

Да, тогда ей было страшно. А вдруг собеседник решит, что Кэйко слишком много о себе возомнила, что чересчур зацикливается на всем этом, что она просто сама по себе неприятная личность? Кэйко была еще очень молода.

Когда она вернулась в гостиную, на глаза ей снова попался стоявший на полу чемодан. «Хватит, наверное», – подумала Кэйко и, даже не проверив, выветрился ли запах, захлопнула чемодан и убрала в шкаф.

Вместо ирисок с кленовым сиропом, которые Кэйко съела в период своего вынужденного затворничества, Кагава получила в качестве сувенира прямоугольный плоский магнит с канадским городским пейзажем. С улыбкой она объявила, что прикрепит его на холодильник. Магнит излучал старомодную изысканность.

– Прости, что так вышло, – добавила Кэйко.

– Нет, что ты, мне в самом деле нравится. Я ведь музеями увлеклась в последнее время, а там всегда в магазинчиках предлагают магниты со знаменитыми полотнами. И формы такой же, как этот. Сколько раз я обращала на них внимание – ну такие красивые, а теперь я их собираю. И на память магниты приятно сохранять.

Кагава принялась перечислять известные картины, магниты с которыми имелись в ее коллекции.

Кэйко, которая впервые за долгое время выехала далеко из дома, все еще нервничая, разглядывала многочисленные растения под высоким потолком.

Поскольку Кэйко вышла из дома заранее, задолго до того времени, в которое они с Кагавой договорились встретиться в этом кафе, она решила заглянуть в расположившийся на той же улочке мультибрендовый магазин, славившийся своей утонченной атмосферой.

– Благодарим, что выбрали нас! – обратился к ней продавец, когда она принялась бродить по залу.

Он продолжал повторять это всякий раз, как Кэйко проходила мимо. Она ведь только зашла и еще даже ничего не купила. Кэйко начало мутить, и, потеряв всякий интерес к выставленной в зале одежде и прочим товарам, она присела на скамейку у входа, где и провела оставшееся до встречи время.

Ей становилось не по себе от одной только мысли об этом. Только что вернувшись из-за рубежа, Кэйко со всей остротой ощутила, насколько образ жизни и