Здесь водятся бесы - Снежана Каримова

Кошка-с-бесом спрыгнула с постели и перебралась на стул. Она свернулась на толстовке и радостно замурчала, предоставив внутренней кошке выйти на охоту.

– Извини, – сказала Бесёна в сердечном домике хозяйке, – но я составлю тебе конкуренцию.

Огромная внутренняя кошка, яркая, как тигрица, лишь фыркнула:

– Делим пополам, все равно без меня ты не сможешь их поймать.

Бесёна благодарно кивнула.

Она достала из кармана припасенный светящийся клубок – вот и пригодился! – и быстро сплела из него авоську, то и дело облизываясь и вздыхая, но держа себя в руках. Когда у Бесёны будет настоящее человеческое тело, она сможет вдоволь насытиться едой, а не душами. Не то чтобы ей не нравилось щипать души, но это уже приелось, как наскучившая работа.

Тем временем внутренняя кошка уже несла в пасти прозрачную, как целлофановый пакет, лярву, похожую на инфузорию-туфельку.

– Вот спасибо! – обрадовалась Бесёна.

В кошачьем сердечном домике она без труда видела эти одноклеточные чувства. Сущность, которую принесла кошка, состояла из тоски, сожаления и даже капельки зависти. Эта лярва досталась от Ночки. Бесёна застыла, держа в руках мерцающий комок, и снова мысли ее устремились к другу Демьяна. Но она решительно тряхнула головой: не время, об этом можно подумать потом. А сейчас надо запастись едой для подменыша, пока есть возможность.

Скоро у Бесёны набралась полная авоська шевелящихся лярв. Они вытягивали в ячейки сетки жгутики и щупальца, возились и мяли друг друга. Бесёна надеялась, что Цвета тоже разглядит одноклеточные чувства. Если все получится, она накормит Цвету и продлит ее жизнь.

Едва Бесёна влетела в комнату, Глафира сразу открыла глаза и приподнялась на локте.

– Ну ты и ябедник, – укоризненно заметила Бесёна родичу, который уже кружил под потолком.

Знахарка испуганно заозиралась, потом внимательно, прищурившись, посмотрела прямо на Бесёну и выдохнула:

– Ах, это ты!

– А ты кого ждала? Смерть с косой? – фыркнула Бесёна.

– Не смешно, – сухо заметила Глафира.

Она спустила ноги с кровати, прикрыла худые острые колени подолом ситцевой ночнушки и пристально вгляделась в беса.

– Что это ты такое притащила?

– Ты видишь их? – удивилась Бесёна. – Неужели ты тоже дух?

– Я вижу авоську, – уточнила Глафира, машинально приглаживая растрепанные после сна волосы. – Но думаю, что она не пустая.

Подселенка кинула взгляд на сетчатую сумку.

– Правильно думаешь. Это апельсинчики для больной, только мы с тобой их не видим. Надеюсь, Цвета не настолько очеловечилась, чтобы не разглядеть собственную еду.

Она повернулась к диванчику Цветы и невольно вздрогнула:

– Ой! Я многое повидала, но такое!.. Как ты с ней рядом находишься? И даже спишь в одной комнате! Кошмары не снятся?

– Еще скажи, что бес испугался, – угрюмо заметила Глафира.

Но выглядела Цвета и правда устрашающе. Теперь Бесёна поняла, почему Глафира не рассказала Вере, что внучка у нее. Цвета больше не походила на человека. Она напоминала вырезанного из ствола идола. Волосы превратились в сизые ниточки мха, тонкие веточки и сухой папоротник. Голова и шея поросли грибами-трутовиками. Только глаза еще казались живыми, но они утонули в глазницах и походили на камушки на дне грязного озера.

Бесёна наклонилась и провела ладонью по щеке Цветы.

– Это какая-то обманка, – отозвалась Глафира. – Словно еще одна оболочка. Ведь она не может изменить тело?

– Не может, – согласилась Бесёна и вздохнула, – ну, я пошла.

– Удачи, – машинально проговорила Глафира.

Бесёна обернулась и растерянно улыбнулась знахарке.

Кажется, бесу впервые желали удачи.

Древляница в сердечном домике все еще выглядела как обыкновенная девушка, которую Бесёна встретила неделю назад. Как будто внутренний облик духа и внешний облик тела поменялись местами.

Цвета сидела на диванчике и безучастно смотрела в окно, отражавшее взгляд тела. Бесёна глянула в него и увидела Глафиру, которая склонилась над внучкой.

Но подселенке в первую очередь нужно было позаботиться о себе. Поэтому Бесёна выглянула в окно, выходящее на омут. Охранницы – жуткого подобия Глафиры – нигде не было. Все-таки страж Цветы был вызван экзорцизмом и оказался временным. Это радовало.

Бесёна выдохнула и посмотрела на подменыша.

– Как дела?

Нить, привязанная одним концом к руке Цветы, а другим – к люстре домика, потускнела и истончилась. Похоже, скоро порвется.

Цвета пожала плечами.

– Мне уже знакомо это состояние: вот мое тело, но я не могу к нему «прилипнуть», не могу им управлять. Сонный ступор, сонный паралич. Так и думала, что когда-нибудь не вернусь. Хорошо хоть, что глаза открыты и я что-то вижу. Бабушка заговаривает их, чтобы не пересыхали. Но я не могу подняться, даже шевельнуть головой не могу или разжать губы и сказать ей спасибо.

– Можешь сказать спасибо мне, – и Бесёна вытряхнула на колени Цветы содержимое авоськи.

Та взвизгнула, мигом подскочив, и скинула «апельсинчики для больной» на пол.

– С ума сошла?! Что это?!

Лярвы принялись расползаться по полу. Бесёна тряхнула авоськой, и та сразу распустилась. Подселенка быстро скатала нить связи в клубок, сунула его в карман толстовки и хмыкнула:

– Не поваляешь – не поешь? Вообще-то это твой ужин.

– Ты издеваешься? – возмутилась Цвета.

– Нет, я серьезно, давай ешь. В твоем домике я их вижу, а значит, была права!

Бесёна сотворила в воздухе чашку, поймала пушистый шарик с ножками, плюхнула его в посудину и протянула Цвете.

– Ваш заказ. Безответная любовь. Ты же такое предпочитаешь?

– Оно же живое! – сморщилась Цвета. – А я вегетарианка! Забыла?

– Оно не живое, – возразила Бесёна.

– Но оно шевелится!

– Тут, конечно, не поспоришь…

Бесёна вперилась глазами в лярву, которая больше походила на шарик плесени, чем на зверька.

– Ты все никак не выберешься из человеческой природы. Но ведь растения тоже шевелятся, поворачиваются вслед за солнцем, а некоторые грибы даже умеют передвигаться, – зловеще понизила Бесёна голос, а потом снова серьезно добавила: – И вот это, – она ткнула в Цвету чашкой, – тебя спасет.

– Ты не обманываешь меня? – простодушно спросила Цвета.

– Знаешь, у меня есть дела поважнее, чем тебя разыгрывать, – не выдержала подселенка. – Бесишь!

Цвета вдруг захихикала, и Бесёна тоже невольно улыбнулась.

– Ты умудряешься довести даже беса, – сказала она.

– Это нервное, – всхлипывая от смеха, сказала Цвета. – А какие у тебя дела? Еще кому-то жизнь портишь?

Улыбка на лице Бесёны потухла, и она, шагнув к окну напротив омута, поставила посудину с шевелящейся плесенью на подоконник.

– Не порчу я никому жизнь, – обидчиво ответила подселенка. – Я занимаюсь своей! Понятно? Устраиваю жизнь себе!

Цвета снова присела на диванчик и фыркнула:

– С человеком, что ли? С тем смазливым блондинчиком,