Жестянка 2 - Вадим Владимирович Денисов

Выпучив глаза, отчего они стали похожи на глаза Палыча в обычном состоянии, Волына осторожно принял подарок, поднёс к губам, и вдруг из этого комочка глины полилась волшебная мелодия. Какая-то смутно знакомая, что-то закарпатское или молдавское. Охренеть, господа, нечто подобное я уже видел и слышал в Переделкино, когда Кретова неожиданно для всех взяла в руки блок-флейту!

Это было что-то древнее, музыкально изначальное, что-то из тех ветхозаветных времён, когда человек впервые попытался отказаться от роли безропотного слушателя нескончаемого монолога природы, стать исполнителем и завести с ней диалог. Наверное, первые свистульки, костяные или деревянные, сразу оказывались в руках шаманов-колдунов, даже без их желания. Ведь именно им племя поручало как-то договариваться с всемогущими силами, способными затапливать луга, сжигать молниями леса и разрушать горы вулканами. С их помощью колдуны пытались говорить с духами, вызывать в засуху дождь и в меру сил пугать нечистую силу.

Полоумный Остап забыл практически всё, что мог знать, однако, вернувшись в нашу своеобразную древность, вспомнил это колдовское умение.

С добавлением такого таланта в творческую палитру Пятисотки и прям пора организовывать ансамбль. Маловато у нас культурной работы, кот наплакал! Одна примитивная самодеятельность кострового типа. Что поделать, надстройка всегда отстает от материальной базы.

— Ну всё, всё, Ося, — Палыч мягко опустил руку помощника и похлопал его по плечу. — Ты молодец, потом ещё поиграешь.

— Вот это да-а… — выдохнул я.

— Видишь, как сложен человек божий? Так что не торопись с оценками, не торопись… — грустно произнёс завсклад. — Сам-то куда лыжи навострил, Денис?

— К Владимиру Викторовичу с докладом, — я приподнял полевую сумку.

— Можешь не ходить, нет его на месте, — махнул рукой завсклад.

— Да? — удивился я. — И где же он?

Что-то небывалое, Казанников практически не покидает расположение, шутит: «Мы с Пятисоткой срослись».

— А-а, ты же вечно в разъездах пропадаешь, не знаешь. В медсанчасти он лежит.

— В больничке плохо! В больничке всегда больно! — с плачущим видом тут же запричитал Волына.

— Ося, не томи природу, а? — поморщился Палыч. — Что-то с сердцем, его вчера положили. Ночью вся Пятисотка на ушах стояла, это не шутки.

— А точнее?

— Когда это наши медики докладывали? Одно могу сказать, Денис, если в нашем возрасте, да с сердцем, то ничего хорошего.

Беда никогда не приходит одна. Не в результате ли пропажи Никиты и такой вот фиксации начала у нас проклятой эпидемии слёг Дед?

— Тогда я побежал!

— Не пустят тебя к нему, — предупредил Палыч.

— Пустят, — отрезал я. — Меня пустят.

Глава 14 Конкурс фантастики

В гарнизонной медсанчасти было по-скучному тихо, и лишь моё шумное появление резко изменило обстановку. Сначала я попробовал пройти привычным манером — двигаемся быстро, всем широко улыбаемся, делаем комплименты, подмигиваем, на ходу живо интересуемся, где взять больничный халат. Приветствуется раздача по ходу движения конфет или простеньких букетиков полевых цветов.

Не получилось, путь к палатам решительно преградила Хельга, дежурная медсестра — капитальная женщина средних лет, обладательница огромного опыта общения с пациентами, посетителями и проверяющими, человек самого строгого характера.

Вот же не повезло угодить в её смену…

— Я к Казанникову!

— Да это понятно, что не на уколы магнезии торопишься, — хмыкнула повелительница градусников, шприцов и клизмирующих устройств, медленно наматывая на ладонь плоский резиновый жгут.

Хельга из поволжских немцев, переселённых в Красноярский край, где к легендарному германскому правилу Ordnung muss sein, то есть, порядок должен быть, добавилось нашенское «Закон — тайга, черпак — норма, медведь прокурор». Здесь медведь — она.

— Хеля, Хелечка, я всего на пару минут, только посмотреть и чуть-чуть спросить!

— Нет, у него особый режим.

— Он в общей палате?

— У Владимира Викторовича случился сердечный приступ, он лежит в ПИТ-е, а это особый режим, посещения запрещены!

— Осторожненько ведь, на цыпочках…

— Посетители нервируют пациентов и заразу разносят, — сообщила мне блюстительница стерильности.

ПИТ это не что иное, как палата интенсивной терапии, уже легче, не в реанимации.

— И полы потом за вами мыть! — каркнула сбоку подошедшая с улицы санитарка, немолодая женщина в наброшенном на плечи военном бушлате, в который она зябко куталась. Имени не знаю, а фамилия у неё Зверюгина. Только по фамилии и зовут.

Она тут же скинула бушлат на крючок возле входа и взяла ведро со шваброй.

Так, силы противника группируются.

— Девчата, да вы не волнуйтесь так, я же в тапках пойду, сбегать за своими? Могу босиком. А хотите, мы вам потом все полы помоем?

— Не положено! — ревниво взревела Зверюгина, не собирающаяся отдавать каким-то хлыщам свой честный хлеб.

Твою ты душу…

— Хельга, а если я записку черкну, передашь?

— Не положено, инструкция. Разве ты чего доброго напишешь? Владимир Викторович прочитает твою писульку и опять за сердце схватится. А что это у тебя на боку висит, Рубин? Пистолетик?

— Ну да.

— Так ты что, собрался войти в гражданское медицинское учреждение с огнестрельным оружием?! — в голосе медсестры грозно зазвенел аккорд предельного возмущения.

— На посту оставлю, никаких проблем!

— Вот ещё! — фыркнула она. — Кто-нибудь из него застрелится, а мне отвечать? Никуда ты не пойдёшь, не положено! Инструкция!

Бесполезно, у них включился режим «Не положено!», мирным путём проникнуть внутрь не получится.

— Командир, давай пройдём, и всё, — предложил мне сбоку невесть откуда взявшийся Спика. Почему невесть? Услышал новости и примчался.

И наши ряды пополняются!

— Чего-о?! — прорычала Хельга, резко вставая с массивного стула работы гарнизонного столяра. Неубиваемую мебель делает, к слову.

— Пошли, чё они сделают? — толкнул меня Пикачёв.

— Евгения! — синхронно заорали обе.

Третья по коридору дверь медленно распахнулась, и на поле боя вышла македонская фаланга в лице высокой жилистой санитарки со свинцовым взглядом кикбоксёрши и подозрительными багровыми пятнами на белом халате.

— Ре-шение… — процедил Пикачёв.

Кровоостанавливающий жгут с ладони Хельги переместился на ударные костяшки пальцев, а уборщица взяла в левую руку ведро, правой умело поигрывая тяжёлой шваброй.

«Вот так на Куликовом поле всё и происходило…» — нервно подумалось мне.

— Что это у нас тут за диспут с прениями сторон? — раздался мягкий женский голос, от одного звука которого обстановка несколько разрядилась.

По лестнице со второго этажа