Ведьма Алика. Психотерапия для мертвеца - Александра Власова

class="p1">Каждый раз, когда я мерзла в лесу во время обряда, щипала себя, чтобы не заснуть на пятый час чтения скучного гримуара, или зазубривала очередной заговор, перед глазами стояло мертвое лицо Аглаи, Дарьи, Тани… Как бы ее ни звали, я знала – дочь непременно придет ко мне.

И в новой жизни я точно смогу ее защитить. Гордость родителей, зависть младшей сестры, благодарность клиентов воспринимались как белый шум, который не должен отвлекать от главного – обучения.

За красивым фасадом под названием «девушка-экстрасенс» скрывался ежедневный труд до полного изнеможения. Я лишала себя обычных радостей жизни: танцев, прогулок и встреч с друзьями.

Трудилась ради идеи, которая, произнеси ее вслух даже наедине с собой, звучала безумно: я должна защищать своего еще неродившегося ребенка.

Шли годы, и это убеждение вызывало все больше сомнений. То и дело закрадывалась мысль: действительно ли оно возникло из-за влияния прошлых жизней? Или меня взяли в плен иллюзии и бредовые заблуждения?

В конце концов я не выдержала и открылась матери-ведьме. Она выслушала меня очень внимательно, но по выражению лица знахарки я догадалась – колдунья не верит ни одному моему слову. Неудивительно – она всегда относилась к теории перерождений с долей скепсиса.

Мама налила мне вина и пустилась в долгие и в целом логичные объяснения, которые сводились к одному: мой рассказ – работа воображения. В жизни нет никакой трагической предопределенности, есть лишь бесконечное множество вариантов развития событий.

Неважно, что якобы было в других воплощениях, у меня – при врожденных способностях, целеустремленности и остром уме – жизнь сложится прекрасно, если не стану забивать голову чепухой.

Не знаю, действительно ли мама не видела никакой угрозы. Она была талантливой ведьмой и вполне могла предчувствовать будущее, но, если хотела меня уберечь, то действовала исключительно правильно.

Своей верой люди способны организовать трагедию даже там, где ее быть не должно, а уж если темные тучи и сгущаются где-то на горизонте, благодаря мрачной убежденности в том, что беды не миновать, человек непременно приблизит ее.

Наваждение понемногу отступило на второй план. И тогда я впервые влюбилась.

Будущий муж пришел к нам в гости вместе с моей застенчивой младшей сестренкой Любой. Она представила его как лучшего друга, но, судя по многозначительным взглядам, которые девушка бросала на парня, – Люба не собиралась довольствоваться тем, что имела.

Бедная сестричка! Любочка всегда отпугивала людей, но не мнимыми недостатками внешности, как считала сама, а склонностью к самокопанию и безотвязной преданностью всякому, кто проявит к ней хоть капельку доброты.

Сестра принимала вежливость за знаки внимания, участие – за влюбленность.

Низкая самооценка, навязчивость и щенячий взгляд мешали Славе разглядеть в ее нескладной фигурке женщину. Парень считал мою сестру верным другом: он мог с легкостью доверить ей тайну и даже взять с собой в разведку.

Но в его обращении не было нежности, которая неизбежно проскальзывает в общении с любимой девушкой. И уж конечно он не грезил о том, чтобы ненароком коснуться ее руки или поцеловать бледные губы.

Поэтому, когда между нами проскочила искра, я не стала пытаться ее затушить – кто же знал, что та искорка превратится в ужасный пожар, который однажды поглотит всю нашу жизнь? Святослав был свободен, я тоже, и нас неудержимо тянуло друг к другу.

Никто не ожидал, что Люба окажется не в силах владеть собой и начнет закатывать те омерзительные истерики. Пришлось оправдываться, будто мы совершили нечто постыдное.

Вполне возможно, ее воспаленный обидой и подростковыми гормонами разум решил, будто я увела у нее мужчину.

В любом случае с тех пор сестра стала держаться еще отстраненнее, а тепло, которое и так было в наших отношениях дефицитным товаром, ушло навсегда.

Я всегда старалась быть снисходительной к Любкиным слабостям. Но поставить крест на личном счастье только ради того, чтобы сестренка не оказалась в обиде? Нет уж, увольте! Есть дела поважнее!

Даже отголоски страхов за будущее поблекли, не выдерживав соревнования со сказочным настоящим. Мы были так молоды и так влюблены!

Впервые в текущей жизни, а не в воспоминаниях о прошлых, я узнала, каково это – обнимать любимого человека, держаться с ним за руки или сладко вздрагивать в предчувствии поцелуя… К чему ворошить старый кошмар – если он вообще когда-то происходил?

А для того чтобы каждую ночь перед внутренним взором не стояла мертвая девочка – в разных телах и с разными именами, – я отгоняла страшные сны, окуривая комнату шалфеем и лавандой.

Я настолько расслабилась, что упустила момент, когда романтическая сказка стала превращаться в мистический триллер. Как я могла не видеть, что творится прямо перед носом? Почему недооценивала сестру?

Тем не менее я и предположить не могла, что ее детская влюбленность в моего мужа, а еще настоявшаяся годами зависть раздуются до вселенского масштаба.

Я пускала ее в свой дом, помогала с ритуалами, которые казались для Любы чересчур сложными, делилась наработками. Даже планировала ненавязчиво познакомить девочку с каким-нибудь милым клиентом или слабеньким магом, который посчитал бы ее посредственные навыки в ворожбе великим искусством.

В «благодарность» Люба приворожила моего Славку. Бокал заколдованного вина, и сестра добилась желаемого – стала для него божеством. Волшба была наложена так топорно и нагло, что я даже несколько опешила.

Самое смешное – для ритуала, который провела сестра, не требовалось ни особой силы, ни чуткости, ни даже ума. Но при всей примитивности колдовского воздействия снять его было практически невозможно.

Слава принял вино добровольно – то есть неосознанно дал «добро» на любые магические манипуляции. Ослепленный колдовством, он находился при сестре постоянно и был ее заложником. Стоит начать чистку, Люба вернет все назад, превратив едва уловимые невидимые нити, которыми привязала мужчину, в цепи и кандалы.

А если стану упорствовать, – намекала своими действиями спятившая девчонка, – поводок на шее Славки может затянуться чересчур сильно. Я прикрывала глаза и видела, как Люба лукаво смеется: «Как думаешь, сколько твой муж протянет без воздуха?»

Кто бы знал, что сестричка, которую я всегда считала хоть и закомплексованной, но доброй и мягкой, способна ломать чью-то волю, упиваясь собственной безнаказанностью?

Мне осталось лишь безвольно наблюдать, как один человек, которого я любила, уничтожает другого. День за днем сестра выкорчевывала из Славки его собственные – и такие неудобные для нее – чувства и желания, пока не превратила моего мужа в безвольную куклу.

Наверное, я все же могла ей помешать, рискнув собственным здоровьем и Славкиной жизнью. Интересно, что бы он предпочел – умереть или