Человек, который видел антимир - Илья Иосифович Варшавский

– Вы так и не сказали, в чем оно заключалось, – заметил Космонавт.

– Вообще это была занятная мысль. Вы помните биологические батареи, которые мы когда-то устанавливали на искусственных спутниках? Два сосуда, заполненные жидкостью и разделенные пористой диафрагмой. В каждой половине – колонии бактерий. Одни, размножаясь, поддерживают повышенную концентрацию отрицательных ионов, другие – положительных. Так вот, вся ее машина состояла из микроскопических ячеек с бактериями, соединенных коммутатором. Кроме того, там были простенькое управляющее устройство и программа, записанная на перфокарте. Если при работе машины потенциалы в ячейках совпадали по знаку с импульсами, подаваемыми управляющим устройством, то бактерии размножались, если нет – погибали. В каждой ячейке у нее были помещены колонии различных бактерий.

– Понимаю, – сказал, улыбнувшись, Космонавт, – естественный отбор на соответствие программе. Мне кажется, знаете ли, что это не такая уж глупая идея.

– Я и не говорил, что она глупая. Иначе бы я не стал со всем этим связываться. Однако вы знаете, какие колоссальные трудности стоят между остроумной догадкой и получением практически ценных результатов.

– Но вы бы могли просто…

– Конечно. Я мог поручить одной из лабораторий выяснить, стоит ли с этим возиться. Но меня интересовало не столько само изобретение, сколько его автор. Родителей у нее не было. Воспитывала ее сестра, с которой я быстро договорился, пообещав, что в течение этого года буду сам заботиться о необходимом пополнении знаний ее питомицы.

На следующий день я велел поставить для нее стол в маленькой комнатке под лестницей и спустя несколько часов был вынужден принять меры по восстановлению порядка в институте. Пожалуй, не было ни одного сотрудника, которого бы, как муху на мед, не влекла загадочная надпись на двери чулана: «ЛАБОРАТОРИЯ КРОВНОГО МАШИНОВЕДЕНИЯ». Честное слово, это звучало очень здорово, и у меня просто не хватило духа лишить свое новое приобретение возможности поиграть в научного работника, хотя уже спустя несколько дней я убедился, что профессия укротительницы подошла бы ей гораздо больше. Первой была приведена в повиновение моя секретарша. Просто удивительно, как быстро она стала ручной. Сказать по правде, у меня вскоре создалось впечатление, что всех в институте интересовало таинственное существо в новой лаборатории гораздо больше, чем основная работа.

Однако прошел год, и ни о какой задаче на пропорциональное сближение еще нельзя было и мечтать. К тому времени мы уже оба забыли о нашем договоре. Больше того: как-то получилось само собой, что Сашка пользовалась правом беспрепятственного входа в мой кабинет в любое время. Иногда она появлялась, горя нетерпением посвятить меня в какое-либо сенсационное открытие, а иногда – просто чтобы поплакать на диване, когда все оказывалось не таким уж ослепительным. Боюсь, что в это время мы с ней менялись ролями. Она, обливаясь слезами, требовала немедленно отпустить ее обратно в школу, а я уговаривал закончить очередную серию опытов. Кончалось это обычно тем, что она срывалась с места и мчалась в лабораторию, оседлав новую сногсшибательную идею.

Наибольшие трудности возникали с проблемой размножения машин. Если в материнской особи удавалось без особого труда выработать то, что мы называли «безусловным рефлексом на программу», то в потомстве происходило черт-те что. Обычно не более чем один опыт из тысячи давал более или менее точное воспроизведение расположения бактерий в ячейках.

Наконец нам с ней удалось изобрести нехитрое устройство, позволяющее печь машины как блины. Это было нечто вроде гектографа. Лист пластика, смазанный желатином, накладывался на поверхность машинной матки и прокатывался роликом. А когда мы начали вводить в желатин токопроводящие вещества и избавились от путаной проводки, проблему можно было считать вчерне решенной.

– Бактерии на печатных схемах, – усмехнулся Космонавт.

– Что-то вроде этого. Все же не думайте, что все было так просто. В таких делах чем больше решенных вопросов, тем больше возникает новых. Прошло уже три года. Лаборатория кровного машиноведения давно перебралась из чулана в новое помещение, оборудованное по последнему слову техники, популярность Сашки росла с каждым днем, добровольных помощников у нее было хоть пруд пруди, но я все же испытывал какую-то тревогу. Уж слишком она разбрасывалась.

Вы не знаете, как важно для исследователя уметь вовремя обуздать свою фантазию и сосредоточиться на одном варианте, пока его возможности не исчерпаны до конца. К сожалению, подходил срок сдачи в производство нового проекта корабля, и я уже не мог уделять Сашке столько времени, как раньше. Пришлось ограничиться категорическим распоряжением работать только над машиной, заказанной нам Управлением по космонавтике, и ничем другим не заниматься.

В течение последующих двух лет я только изредка наведывался к ней в лабораторию. Дела там шли неплохо. Первый вариант машины был сдан Координационному центру, и теперь в схему нужно было внести кое-какие изменения по замечаниям заказчика. В это время шла подготовка к экспедиции «Метеора», и новая машина должна была обрабатывать информацию, поступающую с корабля. В случае успеха предполагалось использовать потомков этой машины в качестве бортовой аппаратуры на всех кораблях такого класса.

Вы были уже в полете, когда однажды ночью мне позвонили из Координационного центра и сообщили, что машина отдала приказ «Метеору» вернуться на Землю. Через десять минут я вытащил Сашку за косы из кровати, и мы помчались в Центр. Там царила полная растерянность. Хотя все дублирующие устройства сообщали, что полет протекает нормально, наша машина продолжала повторять команды на срочное возвращение. Вдобавок, как всегда бывает в таких случаях, неожиданно прервалась радиосвязь, и нам никак не удавалось выяснить, что же у вас там произошло. К тому времени, когда нам снова удалось поймать ваши сигналы, предпринимать что-либо было уже поздно. Слишком много горючего было израсходовано на торможение. Я приказал выключить машину, и мы отправились спать.

Вот, пожалуй, и все, что я вам мог рассказать.

– Значит, это был просто результат недоработки конструкции? – спросил Космонавт.

– Нет, конструкция была отработана хорошо.

– В чем же тогда причина?

– Причину я узнал на следующее утро, когда устроил Сашке допрос с пристрастием. Дело в том, что… Ну, в общем, она, как всегда, увлеклась. Работала в нескольких направлениях, занималась выведением гибридов с различными программами. Последний вариант был просто ублюдком от скрещивания машины для управления космическими полетами с машиной для экономических расчетов. В нем все время боролись два начала: расточительность исследователя космоса и скаредность экономиста. В результате, видно, машина просто решила, что с точки зрения окупаемости затрат выгоднее